резко, как и началось. В один момент парень ощутил нежданную лёгкость, словно с плеч стащили целую гору. Он тут же выпрямился и вздохнул полной грудью. Эмин оглянулся на Эдгара. Неужели это тень убила его? Убила мага? Пересилив свою тревогу, Эмин вернулся к телу и заглянул в глаза мёртвого брата. Бедняга. Он мог бы ещё так долго жить. Эрбианец сорвал с шеи умершего кулон с серо-зелёным кристаллом и спрятал к себе в карман. Затем Эмин опустил руку на лицо брата и закрыл ему глаза.

* * *

Первое, что ощутил Сайлос при пробуждении — боль. Маленькие искры одновременно вспыхнули по всему телу, стоило мальчику разлепить глаза, и с каждой секундой становились всё ярче и острее. Больнее всего пламя лизало согнутую спину и связанные руки. Сайлос зажмурился, надеясь провалиться в прежнее беспамятство. Голова напоминала чугунный колокол, по которому только что хорошенько ударили молотом.

Когда мальчик снова разомкнул глаза, то увидел прямо под собой землю. Она плыла, мерно покачиваясь. Напрягая все чувства, Элмас понял, что лежит на чём-то тёплом и твёрдом. Руки жгло, словно кто-то беспрестанно дышал на них огнём, шея казалась каменной. Чтобы размять её и чуть-чуть оглядеться, мальчик попытался повернуть голову. Очевидно, в этот момент он застонал, потому что спустя секунду Элмас ощутил глухой удар, и мир снова стал беспросветно чёрным.

В следующий раз Сайлос проснулся от холода. Мальчик вздрогнул, резко приходя в себя, и заозирался по сторонам. Он чувствовал, как по его голве, шее и спине текли струйки ледяной воды. Пытаясь согреться, Элмас начал крутиться. Но, быстро осознав бесполезность своих действий, Сайлос бросил эти попытки. Чтобы хоть как-то спастись от холода, мальчик втянул голову в плечи, спина тут же заболела с удвоенной силой. Немного поёрзав, Элмас стал оглядываться.

Прямо перед ним находился чей-то лагерь. Две косые палатки, спящие рядом с ними люди, псы, пара жердей с привязанными лошадьми, брёвна вокруг костра — вот и всё, что составляло убранство этой стоянки. Всюду сновали люди в одеждах какого-то странного, не то болотного, не то земляного оттенка. Двое мужчин стояли рядом с костром и разговаривали. Один из говоривших сжимал в руке пустое ведро. Из-за головной боли и шума мальчик не мог разобрать слов, до него долетали лишь обрывки фраз:

— Те самые? — спрашивал тот, что с ведром.

— Князь говорил о мальчишке и девчонке.

— … так нужны ему?

— Да… мальчишка.

— … они? — державший в руке ведро, обернулся к Сайлосу.

Мальчик тут же инстинктивно закрыл глаза, зачем бы он им не понадобился, пока он без сознания, ему ничего не грозит.

— … похож… похожа… — долетел до него конец очередной фразы.

— Доставим… разберётся.

Выждав, Элмас снова открыл глаза и оглянулся в поисках Мишель. Связанная по рукам и ногам, она лежала не так далеко от Элмаса. Рот девочки затыкал кляп, за её спиной темнел ствол какого-то дерева. Вопреки ожиданию Сайлоса, Браво не спала. Она бешено озиралась по сторонам. Когда они с Элмасом встретились взглядами, девочка заметно расслабилась.

Глядя на Мишель, мальчик догадался, что и сам он сидит около дерева с верёвками на руках и ногах и с какой-то тряпкой во рту. Элмас попробовал подняться, но ничего не вышло, слишком сильно болели мышцы. Зато мальчик понял, что к самому дереву его не привязали. Тогда он ничком рухнул на землю и, игнорируя липнущий к лицу снег, медленно подполз к подруге. “Должно быть, я похож на червяка,” — краем сознания подумал Сайлос.

— Глядите-ка! Они уже проснулись!

Дети подняли глаза. Перед ними стоял человек с ведром. Крепкий мужчина приблизительного одного возраста с Медведем, лет сорока, может, чуть старше. Его длинные чёрно-серые волосы были завязаны темной атласной лентой, изодранной и испачканной в пыли, но всё ещё довольно дорогой. Глаза — серый и карий — глядели заинтересовано, внимательно и насмешливо.

— И кто вы? — спросил мужчина хриплым басом.

Элмас еле удержался, чтобы не начать биться, словно рыба, выброшенная на берег. Главное, чтобы первым спросили его. А то Мишель точно ляпнет что-нибудь не то. Мужчина опустился на корточки и посмотрел поочерёдно на мальчика и девочку:

— Ты, — он вытащил кляп изо рта Сайлоса.

Мишель глянула на друга и приготовилась внимательно слушать. Она не любила лгать, но сейчас это уже не выглядело чем-то столь ужасным.

— Мы из Каннингема, — сказал Элмас.

— Из Каннингема… — мужчина вытащил из сапога нож и приставил кончик к горлу пленника. — И что делают дети из Каннингема ночью на дороге? Совсем одни.

— Хотели посмотреть цветы Утопленника.

— А родители?

— Так мы из приюта.

Мужчина убрал нож и вытащил кляп Мишель:

— Раз из приюта, то вы родились в Каннингеме?

— Да, — активно закивала девочка. — Мы из Центрального приюта.

— И кем были ваши родители?

— Они были торговцами, — мечтательно произнесла Браво. — Они погибли, когда на них напали разбойники. Очень давно.

На сухих губах незнакомца возникло подобие улыбки. Хотя в большей степени это напоминало оскал.

— А как Вас зовут? — продолжила говорить Мишель.

— Томаш.

— Красивое имя, — заметила девочка и улыбнулась.

— А как зовут вас? — спросил Томаш.

— Я Флориан, — представился Элмас. — А это Летиция.

— Занятные имена.

Томаш встал и, погрозив детям кинжалом, ушёл. Он подошёл к лысому мужчине в сером плаще, стоявшему на прежнем месте у костра. Выслушав Томаша, лысый кивнул и недобро улыбнулся.

Убедившись, что их не слушают, Сайлос прошептал:

— Где мы?

— Без малейшего понятия, — шепнула Мишель. — В лесу.

— Значит, скорее всего мы едем в сторону Пустоши, в какое-то княжество.

Вечером они снова отправились в путь. На сей раз Сайлос и Мишель шли пешком. Им развязали ноги, а верёвку от рук прикрепили к седлу лошади Томаша. Рядом с ними шли ещё десять-пятнадцать человек, все как один мрачные и несчастные. Даже под слоем грязи Сайлос различил синяки и раны, очевидно, следы неповиновения и слабости. А уж какой стоял запах! Элмас старался лишний раз не приближаться к своим спутникам и, по возможности, не смотреть в их сторону. По разговорам он понял, что идут они в Арахазское княжество, где все пленные станут рабами. Большинство из тех, кто шёл со связанными руками, поймали недалеко от их деревень, но были и такие, кого работорговцам продали их родные.

Из тех же разговоров стало ясно, что двигаются они в основном ночью. Как только на землю спускались фиолетовые сумерки, главарь — лысый мужчина, с которым разговаривал Томаш — командовал собираться в путь, но стоило солнцу подняться над голыми ветвями, как арахазцы тормозили