"К чему все это? — задал он себе вопрос, апатичноглядя, как «форд»

Джо Уайзера сворачивал на Мейн-стрит, увозя ДорренсаМарстеллара. — К чему все? Мы не можем ничего изменить, выхода нет. Возможно, вХай-Ридж нам кое-что и удалось. Но разница между тем, что было там, ипроисходящим здесь подобна различию между пятном грязи и черной дырой. Если мыпопытаемся вмешаться в происходящее, нас сотрут в порошок.

Рядом раздался стон, и Ральф понял, что Луиза плачет.Пытаясь взять себя в руки, он обнял женщину за плечи.

— Держись, Луиза, — сказал он. — Мы сможем противостоять этому.— Но в глубине души он сомневался.

— Мы же дышим этим! — всхлипнула она. — Мы пропитываемсясмертью! О, Ральф, давай уйдем отсюда! Пожалуйста, давай отсюда уйдем!

Слова Луизы явились бальзамом для его души, словно стаканводы умирающему от жажды в пустыне, но Ральф покачал головой:

— Если мы ничего не сделаем, сегодня вечером погибнут дветысячи человек. Я плохо разбираюсь в происходящем, но это знаю наверняка.

— Ладно, — прошептала Луиза. — Поддерживай меня, чтобы я неразбила голову, если упаду в обморок.

Какая злая ирония, подумал Ральф. Теперь у них были лица итела цветущих людей средних лет, но они плелись по автостоянке, как парочкастариков, чьи мышцы превратились в веревки, а кости в стекло. Луиза часто итяжело дышала, словно страдала грудной жабой.

— Я провожу тебя отсюда, если хочешь, — сказал Ральф оченьсерьезно.

Он проводит ее до автобусной остановки, а когда автобуспридет, посадит и отправит на Гаррис-авеню. Чего уж проще?

Ральф чувствовал смертоносную ауру, окружающую это место,давящую и пытающуюся уничтожить его, и вспомнил слова Билла Мак-Говерна обэмфиземе легких, которой страдала Мэй Лочер, — эта болезнь не отступает ни насекунду. Теперь ему было понятно, что пережила Мэй Лочер за последние пять летсвоей жизни. И дело вовсе не в том, что он впитывает черные миазмы, вдыхаясмерть, сердце бешено колотилось, а в голове стучало так, словно Ральф страдалот жестокого похмелья.

Он собирался повторить свое предложение, когда Луиза,задыхаясь, заговорила:

— Думаю, я справлюсь… Надеюсь… Это не продлится слишкомдолго.

Ральф, как случилось, что мы можем ощущать нечто стольужасное, даже не видя красок, а они нет? — Она обвела жестом столпившихся передзданием людей. — Неужели мы, Смертные, настолько бесчувственны? Ужасная мысль.Ральф покачал головой, показывая, что ответ ему не известен, но подумал, чтотелерепортеры, операторы и охранники все же чувствуют нечто.

Он видел множество рук, держащих стаканчики с кофе, но никтоне пил. На капоте одного из автомобилей стояла коробка с ореховыми пирожными,но единственное взятое из упаковки лежало рядом на салфетке, откусили от неголишь раз. Ральф окинул взглядом более двух дюжин лиц, но ни на одном не заметилулыбки. Люди занимались своей работой — устанавливали камеры, подсоединяликабель, — но делали это без того возбуждения, которое обычно сопутствуетподготовке к подобным событиям.

Конни вышла из-под навеса с бородатым, симпатичнымкинооператором — «МАЙКЛ РОЗЕНБЕРГ» — значилось на эмблеме его форменной куртки— и жестом маленьких рук показала, как бы ей хотелось, чтобы он снялприветственный лозунг. Розенберг кивнул. У Конни Чанг было бледное, хмуроелицо. Во время разговора она замолчала, неуверенно поднеся ладонь к виску,словно потеряла нить мысли или почувствовала слабость.

Люди вели себя подчеркнуто идентично, казалось, все онистрадали одним и тем же: во времена детства Ральфа это называлось меланхолией,но меланхолия была лишь слабым определением охватившей всех тоски.

Ральф припомнил случай из своей жизни, когда он входил вэмоциональный ступор; целый день он чувствовал себя великолепно… Но без всякойвидимой причины его вдруг охватывало пламя, и сразу возникало чувство потери,катастрофы. Затем накатывало ощущение бессмысленности происходящего никак несвязанное с текущими событиями, но не терявшее от этого своей мощи, и тогдахотелось одного: забраться в постель и укрыться с головой. «Возможно, вот чтовызывает подобные чувства, — подумал он. — Некое огромное скопление смертей,предчувствие несчастий, раскинувшееся, словно тент для банкета, сотканный изпаутины и слез вместо ткани и канатов. На нашем уровне Шот-таймеров мы не видимего, но чувствуем. Да, чувствуем. А сегодня…»

А сегодня это нечто пытается высосать их до дна. Возможно,несмотря на опасения, они с Луизой не вампиры, но это нечто определенносуществовало.

Саван был замедленной, полуосмысленной жизнью, и онпостарается высосать из людей все, если они позволят ему.

Луиза споткнулась, и Ральфу стоило немалых усилийпредотвратить их падение на землю. Затем Луиза подняла голову (очень медленно,словно ее волосы были погружены в цемент), приложила руку к губам и резковдохнула воздух, одновременно вспыхивая. В иной момент Ральф не заметил бы этойслабой вспышки, но только не теперь. Она скользнула вверх. Немного. Дляподпитки.

Он не видел, как Луиза углубилась в ауру официантки, нотеперь все происходило у него на глазах. Ауры телевизионщиков напоминалималенькие, ярко окрашенные японские фонарики, храбро светившие в сумракеогромной пещеры. Теперь от одного из них отделился плотный поток фиолетовогоцвета — от Майкла Розенберга, бородатого оператора, если быть точным. Дюймах вдвух от лица Луизы поток разделился надвое — верхняя ветвь, раздвоилась ипроскользнула в ноздри, нижняя же через приоткрытые губы вошла в рот. Сквозьмышечные ткани Ральф видел слабое сияние, освещающее Луизу изнутри, делая еепохожей на фонарь из тыквы с отверстиями для глаз, носа и рта.

Она перестала цепляться за руку Ральфа, исчезло давление еевеса. А мгновение спустя фиолетовый поток света растворился. Луиза оглянулась.

Восковые щеки ее слегка порозовели.

— Уже лучше — намного лучше. А теперь ты. Ральф!

Ральф почувствовал отвращение — он по-прежнему считал этоворовством, — однако если он не под питается, то рухнет от истощения; ончувствовал, как остатки энергии, позаимствованной у мальчишки в футболке сизображением группы «Нирвана», испаряются через кожу. Он сложил ладоньтрубочкой вокруг рта и чуть-чуть повернулся влево в поисках цели. Конни Чангприблизилась к ним на несколько шагов; рассматривая плакат, свисающий с навесанад входом, она беседовала с Розенбергом (не выказывавшим никаких признаковдискомфорта от воздействия Луизы). Не раздумывая, Ральф резко вдохнул.

Аура Конни Чанг была того же милого молочного оттенкасвадебных нарядов, что и аура, окружавшая Элен и Натали во время их визита кРальфу в компании с Гретхен Тиллбери. Вместо луча света от ауры Чанг отделиласьдлинная упругая лента. Ральф почти моментально ощутил, как сила наполняет его,изгоняя ноющую напряженность в суставах и мышцах. К тому же он вновь приобрелясность мышления.