— Ты не забыла, что хозяин – мой брат? — улыбнулся Рондвир краешками губ.

— Не он один.

— Лонгаронель мне тоже почти что брат.

— Может, и Ворон уже стал тебе родственником? — ехидно осведомилась Лилит.

— Уверен, он также отнесётся с пониманием… к разрешению Элестайла.

— Ну, если у тебя имеется разрешение самого короля… — Лилит наконец шагнула за порог.

Мэйбл несмело последовала за ней. Затем в гостиную, освещаемую лишь ленивым пламенем на полупрогоревших дровах в камине, зашли и парни. Морис сразу направился к музыкальной аппаратуре и запустил сборник медляков. Рондвир наполнил бокалы вином.

— Надо же, кто бы мог подумать, что мечи украла Лариса!.. — вновь заговорила о наболевшем Мэйбл, садясь на диван.

— Да, Олег, кажется, готов провалиться от стыда за её поступок, — Морис втиснулся между девушками, заставив Лилит отодвинуться к краю дивана.

— А как бы вы поступили на её месте? — спросила оборотница. — Мэйбл, что бы сделала ты, если бы убить грозили Ронда?

— Вот уж на чьём месте я бы никак не хотела оказаться, так это на Ларисином, — вздохнула та. — Но жизнью любимого я бы тоже не пожертвовала!

— Очень надеюсь, что, первым делом, ты обо всём рассказала бы мне, — тон Рондвира выражал надежду на грани непреложного требования.

Раздав бокалы, он встал возле дивана между Морисом и Мэйбл, вынуждая её передвинуться на другой край дивана.

— Так рассказала бы? — вопросил вампир, заглядывая ей в глаза.

— Да, наверное, — тихо ответила Мэйбл. — Но, по-моему, Лариса не до конца осознавала силу артефактов.

— Похоже на то, — согласился Морис. — Теперь бродит как потерянная. Наказывать её никто не собирается и даже не осуждает никто. Но она сама клянёт себя на чем свет стоит!

— Никакие артефакты не стоят жизни! — воскликнула Лилит. — Я бы тоже выполнила любые требования, лишь бы сохранить жизнь возлюбленному.

— Ты уверена, что сохранила бы? — теперь Рондвир заглянул в глаза ей. — А что если Полярники решат с помощью мечей вовсе очистить Москву от оборотней?!

Лилит чуть не выронила бокал из руки.

— Ронд, ты бы хоть думал, что брякаешь, — зашипел на него Морис. — Чай не с Элестайлом разговариваешь.

— Да я это так, чисто эмпирически, — пошёл на попятную вампир. — Лилит, забудь. Давайте о чём-нибудь другом поговорим. Как вам картины Адельвурта?

— Шедеврально! Даже не знаю, с кем сравнить его из земных художников! — воскликнул Морис. — Правда, я никогда не увлекался живописью всерьёз, поэтому заниматься сравнительным анализом, пожалуй, вовсе не рискну. Но на картины твоего предка реально можно смотреть часами, открывая какие-то всё новые и новые аспекты. Я бы даже сказал, погружаясь вглубь слой за слоем.

— А если ещё и вспомнить, что рисовал он, как правило, по памяти… — подхватила Мэйбл.

— Наверное, именно поэтому так хорошо прослеживается его собственное видение — заметил Морис. — Конечно, у авангардистов оно тоже собственное. Но у Адельвурта, к счастью, выражалось не в корявых образах, а в деталях и акцентах.

— А меня просто до глубины души захватила история Кронсталла и Олинии, — призналась Лилит. — И, как мне кажется, картины, посвященные именно этой теме, удались Адельвурту вовсе фантастически.

— Да, брата Адельвурт любил, и всегда сочувствовал им с Олинией, — подтвердил Рондвир.

— Наверное, и никогда не пытался «образумить», уговаривая его бросить изуродованную женщину? — уточнила Лилит.

— Уверен, что нет. Как минимум, об этом свидетельствует холст, где Кронсталл с Олинией уже в маске. Вы не найдёте там ни единого намёка на жалость к брату или мыслей, что он достоин лучшей доли. Напротив, Адельвурт показывает их чувства друг другу такими же как прежде. Для Кронсталла ничего не изменилось. И для Адельвурта тоже.

— Но вообще, конечно, Кронсталл уникум! — воскликнула Мэйбл. — Редко, крайне редко какой мужчина останется с женщиной в подобной ситуации. Причём не из жалости, а по-прежнему любя всем сердцем.

Рондвир наполнил бокалы по второму кругу.

— В этом и разгадка его уникальности, — отпив глоток, улыбнулся вампир. — Он любил сердцем, а не глазами.

— А ты бы остался со мной? — Мэйбл тут же пожалела, что вопрос сорвался с языка. Не стоит искушать судьбу максимализмом, опираясь на красивые истории из далёкого прошлого.

— Да.

Мэйбл вздрогнула, не ожидая, что он ответит так быстро и так однозначно.

Сделав ещё глоток, Рондвир прильнул к её устам влажными от вина губами. Но вряд ли вино могло пьянить больше, чем его ответ.

Словно бы по заказу, зазвучала «Between Two Worlds».

Лилит такого вопроса задать не решилась. И Морис ответил сам:

— Я бы тоже остался.

Лилит вскинула на него на мгновение шокированный взор. А затем их губы слились в долгом поцелуе.

Прозвучали «18 And Life» и «I Remember You»[1]. Поцелуи продолжались. Лилит чувствовала, что Морис распаляется всё больше. Совсем не к месту, откровенно-то говоря, с учётом, что они находились в королевской гостиной… и не факт, что вообще на реально законных основаниях.

Девушка тихонько отстранилась, закрыв рот Морису ладонью. Что ж, он стал целовать её ладонь.

— Всё, хватит, — прошептала Лилит. — Ты и так слишком завёлся.

Она взяла со столика их бокалы и вручила один Морису.

Пара на другом конце дивана также прекратила целоваться, решив последовать их примеру и тоже вкусить ещё вина.

Неожиданно зазвучала W.A.S.P.’овская «Wild Child» – откуда только взялась на сборнике медляков! Парни осушили бокалы почти залпом.

— I’m a wild child, come and love me, I WANT YOU![2] — дружно перекрыли они голос Blackie на припеве.

— Вы с ума сошли! — ужаснулась Мэйбл.

— Вот-вот! — поддакнула Лилит.

Тем не менее, обе читали в глазах возлюбленных неугасимое желание. И те теперь упорно подпевали каждому «I want you».

— Уж этого Элестайл тебе наверняка не разрешал, — возразила намёкам Мэйбл.

Но Рондвир просто молча подхватил её на руки и понёс в спальню.

— А если они вернутся?! — запаниковала она.

— Я запер дверь.

— Пойдём в кабинет, — прошептал Морис, перезапустив «Wild Child». — Там тоже есть диван. «I want you!»

— Радость моя, ты не брат короля, — напомнила Лилит, все ещё сомневаясь.

— Они в подземелье, показывают Инри потайную комнату Адельвурта. И вряд ли дракон выберется оттуда раньше, чем исследует каждый дюйм.

Тяжело дыша, Морис откинулся на спину. Вернее, хотел откинуться на спину, но вместо этого свалился с узкого дивана. Отличное окончание страсти!