class="v">Принесли-то они грамотку тотарьскую,

Говорят-то они князю Владимиру

Все не руським язы́ком-то, своим они:

155 «Получай-ко, князь Владимир, скору грамотку

Ай от нашого царя, царя от Каина,

Шьчо от Каина-царя да всё Кали́новича».

Тут как стали скоро росьпецятывать;

Как по ихней-то всё пало по уц́ести:

160 На ту пору-ту приехал тут Олёшенька всё ис циста́ поля,

Попроведать-то приехал всё от князя со кнегиною.

Он ведь брал-то скоро грамотку росматривал,

Он россматривал грамотку-ту, всё ведь он процитывал.

Ишше всё-то у тотарина написано:

165 «Мы зайдем-то ведь мы завтра в кра́сён Киев-град,

В кра́сён Киев мы град ко князю ко Владимеру;

Мы не будём у его отсекать да буйной го́ловы,

Мы ведь будём ёго муцить-то мы муками:

У жива́ да мы ведь кожу-ту сьдирать будём;

170 Опраксею-ту мы Королевисьню мы с собой возьмём».

Они стали-то цитать, да все заплакали.

Говорит-то князь Владимир таковы слова:

«Уж вы вой еси, тотарява поганыя!

Вы мне дайте-ко мне строку, да трои́ мне сутоцьки:

175 Отслужить-то мне обедьни со молебнами,

Со молебнами мне да с панафидами». —

«Не даи́м-то тибе строку́ да на три де́ницька».

Тут заплакало-то нашо-то да солнышко,

Да по имени наш да всё Владимир-князь:

180 «У мня вси теперь в розьезди вси бога́тыри;

Теперь некому стоять будёт за веру православную,

Православну-ту веру, за Божьи́ ц́ерькви,

За Божьи́-ти за ц́ерьквы, за золоты кресты,

За золоты-ти кресты-ти стоеть, за князя, за кнегину-ту!»

185 Говорит тут Опраксея таковы реци:

«Уж ты гой еси, ты красно моё солнышко,

Ишше князь ты всё Владимир стольне-киевской!

Уж ты дай-ко росказать, мне всё поведай-то;[105]

Я ноц́е́сь мало спала, да много во сни видяла:

190 Как Илья-та ведь у нас будто живёхонёк,

Как живёхонёк у нас он, здоровёхонёк».

Говорит-то князь Владимир таковы слова:

«Кабы был у нас Илья кабы живёхонёк,

Не боелись бы собаки царя Каина,

195 Не розорил бы у нас да красна града Киева,

Не погубил бы у нас да всё Божьи́х ц́ерквей,

Не убил бы тогда миня, князя Владимера,

Он не вырубил тогда бы всё со старого до малого!»

Говорила Опраксея-Королевисьня:

200 «Я скажу-ту всё тибе, правду поведаю:

Занапрасно посадил ты Илью Мурамця;

Сохранила я ёго от сьмерти от голодныя;

Я поила-то ёго, корьмила всё любы́м куском

Я тайком-то от тибя тольки, Владимир-князь.

205 Ты просьтишь ли теперь миня в такой вины?» —

«Тебя Бох просьтит, всё Опраксея-Королевисьня!

Да пойдём-ко мы Илью звать, ниско кланитц́е».

Ай приходят в пешеры-ти спасёныя;

Ему кланеитц́е князь Владимир-от ниско́й поклон:

210 «Ты просьти миня, старая стариньшина,

Уж ты славной мой казак да Илья Мурамець,

Илья Мурамець да сын Ивановиць,

Ты просьти, прости миня всё виноватого!»

Говорил-то тут Илья, да Илья Мурамець:

215 «Тибя Бох простит, да красно нашо солнышко,

Тибя Бох простит, да всё Владимир-князь!

Не своим-то ты умом да дело здумал делати:

Насказали-то тебе бояра кособрюхия».

Он ведь скоро выходит ис по́дкопо́в — пеше́р спасёныих.

220 А служили всё обедьни-то да со молебнами,

Со молебныма всё с панафидами

Шьчо во тих ли во Божьи́х ц́ерквах соборныих,

Во соборных ц́ерквах да богомольныих,

Шьчо у тих ли у попов, отц́ей соборныих;

225 Ай приходят во полаты из Божьё́й ц́ерквы;

Он садит-то всё Илью да всё за дубовой стол,

Наливает ему цяроцьку всё зелена́ вина,

Зелена́-та вина цяру полтора ведра;

Он ишше́-то наливает пива пьяного,

230 Пива пьяного ему да полтора ведра;

Он ишшё-то наливает мёду сладкого,

Мёду сладкого он да полтора ведра.

Ишше стал-то тут Илья всё поговаривать;

Шшвелились у ёго всё могуци́ плеци,

235 Розыгралась-то в им силушка великая,

Всё вели́ка-та сила богатырьская;

Он ведь скоро ведь стават всё на резвы́ ноги.

Он ведь скоро тут выходит всё из-за дубова́ стола;

Он молилсэ-то всё тут Богу-Господу,

240 Всё царици-то небесной, Божьёй Матери,

Благословлялсэ всё у князя со кнегиною;

Он как скоро выходил сам на широкой двор,

Говорил скоро́ таки да реци горькия,

Реци горьки говорил да всё обидилсэ:

245 «Тебе Бох тебе судья, ты нашо красно солнышко,

Красно солнышко, Владимир славной киевськой!

Розлуцил ты всё миня да со добры́м конём,

Со добры́м миня конём всё с Вороне́юшком!»

Ай выходит на широ́ку сьветлу улоцьку;

250 Он понёс только в руках одну востру́ саблю,

Он ишше́ понёс в руках всё палицю свою цяжолую,

Он цяжолу-ту палицю всё сорока пудов;

Он ишше́ же он понёс копьё всё брузаменьское.

Недалёко отошел от города от Киева:

255 Тут бежит-то всё ёго, да бежит добрый конь,

Бежит доброй ёго конь всё Воронеюшко;

Обнимат своёго ножками любимого хозяина,

Говорит своим язы́ком ц́еловеческим:

«Я ходил-то, всё я бегал по зелены́м лужкам,

260 Всё я кушал-то траву, траву шолко́вую,

Уж я пил-то всё свежу воду ключо́вую;

Я не мог забыть любимого хозяина,

Я своёго-то всё старую старыньшину,

Я того ли всё Илью да Илью Мурамця,

265 Илью Мурамця, я сына Ивановича.

Во сего́дёшной-он мне да во денёц́ек-от

Приоткрылась мне дорожка токо к Киеву».

Тут садилсэ доброй молодець всё на добра коня;

Он поехал во те ли сц́епны́ леса Саратовы,

270 Ись тёмны́х ись тех лесов всё на круту гору́,

Шьчо на ту-то на круту гору́ на Арависькую,

Арависькую на го́ру на укатисту.

Выежал-то тут Илья, да Илья Мурамець,

Посмотрял с етой горы во трубоцьку подзорную;

275 Хоть-то думат доброй молодець, роздумыват:

«Этой силы на добро́м кони́ мне-ка будёт не о́бъехать,

Как серу́-ту всё волку́ будёт не о́бежать».

Помолилсэ на восток всё Богу-Господу

Он во ту ли во востоцьню всё в стороноцьку,

280