Папе все же тратиться на стиралку не хотелось. Дождавшись, пока тетя Света отправится барабанить в дверь, чтобы составить запершемуся от нее Пете самое правильное расписание подготовки к экзаменам, он посадил маму на колени и, покачивая, начал ее уговаривать:

– Представляешь: попадешь ты в рай, а там много-много стиральных машинок! Больших и маленьких. И все работают, и все бурчат. И много разноцветных носочков, штанишек, пододеяльников! А ты ходишь и выбираешь, в какую машинку положить какую тряпочку.

Мама, замечатавшись, слушала. Потом сказала:

– Уф! Ну пока я не в раю, ты мне здесь машинку купи! Я не виновата, что у тебя такие пачкучие дети!

– Я знаю, что мы сделаем! – донесся с лестницы голос вернувшейся комбинирующей тети. – Мы купим профессиональную машинку! Такую, как для прачечных! Что им пять стирок в день! Такие машинки работают круглые сутки и долгие годы!..

У мамы загорелись глаза. Ей ужасно захотелось профессиональную стиралку, в которой будут вертеться носочки и пододеяльники.

– Это дорого, – напрягся папа.

– О! Это ерунда! Надо просто уметь покупать!

Тетя Света вооружилась своим супертелефоном, который был у нее размером с планшет, и начала что-то искать, время от времени делая звонки. Не прошло и получаса, как она вскочила со стула и гордо сообщила:

– Вот! Что и требовалось доказать! В Ялте закрылась частная прачечная! Они закупили оборудование, но дело у них не пошло. Теперь они все распродают. Я заказала у них машинку, довольно дешево, кстати, и… дышим, дышим, дышим, Николай! Это радость!.. Гладильный агрегат!

– А это зачем?

– Затем! – сказала тетя. – Только пещерные люди гладят вручную! К тому же он довольно компактный. Метр девяносто на сорок пять, и вес всего сто четыре килограмма! – Тетя Света посмотрела на часы. – Вот! – сказала она. – Сию секунду я еду в Ялту! Хочу посмотреть на машинку своими глазами, прежде чем Николай заберет ее на автобусе! И кстати, Аню я беру с собой! Аня, ты же хочешь посмотреть своими глазами?

Мама радостно закивала. В одном глазу у нее уже стояло отражение машинки, а в другом – гладильного агрегата.

– Уже поздно! – засомневался папа, посмотрев на часы.

– Поздно – это отговорка для тех, кто не умеет планировать время! – заявила тетя Света. – Сейчас шестнадцать тридцать две. Мы доедем до Ялты через Симферополь за три часа. Это будет девятнадцать тридцать две. Погуляем там до десяти, по дороге посмотрим стиралку, еще погуляем и к часу ночи на последнем автобусе опять будем здесь! Аня, в путь!

– А дети?

– А детей положите вы с Валентином! Впрочем, мы можем взять с собой кого-нибудь, чтобы вам было полегче! Например, Катю!

Услышав, что ее берут, Катя моментально спустилась вниз. Стояла такая довольненькая, опустив глазки, – просто самый послушный ребеночек. А еще через несколько минут Катя, мама и комбинирующая тетя гордо шествовали на маршрутку. Папа с грустью провожал их взглядом и размышлял, что у него утащили единственного ребенка, который мог бы помочь с малышами.

Когда все ужинали, в дверях возник художник Федор, вернувшийся после безуспешных поисков тигренка, о чем он сразу с порога и сообщил. Дядя Бубубу и Федор уже виделись, когда вместе выгружали самый огромный в мире шкаф. Но тогда у них не было времени общаться. Сейчас же дядя Бубубу был представлен Федору как поэт и писатель.

Федор воодушевился, долго хлопал дядю Бубубу по спине, после чего поведал, что он тоже писатель. Он когда-то написал книгу, но в издательстве ее не взяли, сказали, что потеряли, а через год он случайно увидел свою книгу в магазине. Она была под фамилией одного известного писателя, почти классика, и за ней стояла огромная очередь.

– И как она называлась? – спросил дядя Бубубу.

– Кто?

– Книга!

– Не важно, – заупрямился Федор. – Если я скажу, это будет скандал. Чего уж там? Пусть пользуются! Она уже заняла свое место на полке вечных ценностей человечества!

Дядя Бубубу одобрительно покивал, отдавая должное его благородству.

– А стихов вы не писали? – поинтересовался он немного погодя.

Оказалось, что стихов Федор не писал. Только песни, но немного: две или три, которые сейчас известны как народные. Дядя Бубубу опять покивал и, прихлебывая чай, ласково смотрел на Федора почти до самого конца ужина, а потом вдруг придвинулся к нему бочком и ласково спросил:

– А паспорт ваш посмотреть можно?

– Зачем он вам?

– Да так просто!

– Нельзя! – быстро ответил Федор.

– Почему?

– Потому что я вам не любимая женщина! Мне вам доказывать нечего! – сказал художник и, сердито вскочив, убежал. Хлопнула дверь.

– Напрасно ты его обидел, – сказал папа Гаврилов. – Он художник, поэт.

– Ну и где его стихи, если он поэт? – ревниво спросил дядя Бубубу.

– Он поэт без стихов и без книг. Все его творчество изливается непосредственно в мир! Разово! Одномоментно! Щедро! Тут дети говорят, что он врет! А он не врет – он творит!

– Все равно я посмотрел бы его паспорт. И ксерокс бы сделал. Просто на всякий случай, – пророчески сказал дядя Бубубу.

К десяти вечера оставленные без мамы дети «разбешакались» настолько, что стало ясно – надо срочно отправлять их спать. Рита бегала по кухне и укладывалась всем под ноги, но когда ее пытались перенести в кровать, начинала лягаться.

– Где мама? Моя мама! Моя любимая мамочка! – рыдала она.

– Мама скоро будет! – говорил папа.

– Хочу-у-у ма-а-а-аму!

Дядя Бубубу, откашлявшись, уселся перед Ритой на корточки и погладил ее по спине:

– Погоди, ребенок! Сейчас я разверну перед тобой логическую цепочку! Твоей мамы здесь нет – это, так сказать, установленный факт, но впоследствии она появится, и когда ты проснешься, то обретешь ее рядом с собой!

– А-а-аа-а-а! – заорала Рита страшным голосом и лягнула стул так, что он закачался. – А-а-а-а-а-а!

Дядя Бубубу испуганно отскочил.

– Что случилось? – спросил он у папы.

– Ты допустил две ошибки. Первая: признал, что мамы нет. А вторая: сказал «когда ты проснешься». То есть, значит, ей придется сейчас ложиться спать!