– Сашка-неряшка! А ну узнай меня! – свистнув не хужеЛукерьи, громко крикнула она.

– Ой, мамочка моя бабуся! Я, наверное, спятил! –пораженно затараторил ее внук. – Избушка Солонины Андреевны замирает уфинишной черты, не переступая ее. Со скрипом поворачивается к моей бабусе!Солонина Андреевна колотит ее зонтиком, но избушка не слушается. Она подбегаетк Ягге, на ходу теряя черепицу. Хозяйка, не ожидавшая такого фортеля,вываливается в окно, чудом зацепившись зонтиком за подоконник.

– Сашка-неряшка! Встань по-старому, как матьпоставила! – негромко приказала Ягге.

Избушка остановилась. Зеленая черепица окончательноосыпалась. Под ней обнаружилась растрепанная крыша из соломы и хвороста, сграчиными гнездами у трубы. Солонина Андреевна сидела на песке, машинальнодержа над головой открывшийся зонтик.

Ягге, красная и негодующая, надвинулась на нее.

– Ну что, свекла иностранная, одурачила ты меня? Ишь ты,селедка, крышу переложила! Крыльцо перекрасила! И не стыдно тебе, бесстыжая?Думала, я свою избушку по ногам не узнаю! Она и цыпленком-то былаголенастенькая!

– Вы с ума сошли! Это наглый захват собственности! Такоеможет быть только в России! У меня гражданство Антарктиды! Магщество ПродрыглыхМагций этого так не оставит! – пискнула Солонина Андреевна.

– Вот оно как, и Магщество приплела! Оно и верно, вали все водну кучу! Да мы сейчас избушку спросим, чья она. А ну-ка, Сашка-неряшка,скажи, кто твоя хозяйка!

– Избушки не разговаривают! Ты ничего не докажешь! –возразила Солонина Андреевна, с тревогой наблюдая, как избушка, из которой онатолько что вывалилась, начинает пятиться.

– А вот мы сейчас увидим! – подбоченясь, пообещалаЯгге.

Пораженный Баб-Ягун больше всего боялся что-то пропустить.

– Не знаю, что задумала моя бабуся, но голенастенькаяизбушка явно собирается пробить штрафной. Она отбегает на пару десятков метров,несется вперед и… Удар! Го-о-ол! Солонина Андреевна проносится над трибунами иисчезает в чаще, сопровождаемая целой стаей гарпий. Теперь понятно, за когоболели эти воню… и-и… экзотически пахнущие особы! Моя бабуся ловко вскакиваетна крыльцо и что-то кричит избушке!.. Избушка стремительно бросается вперед ипереступает финишную черту за мгновение до Азы Нафталиновны иЛукерьи-в-голове-перья!.. ПОБЕДА! Всё, я больше не могу, сами комментируйте! Ябегу к ним!

Ягун спрыгнул с вышки. В ту же секунду к финишу подоспелаМногоэтажка на Бройлерных Окорочках, и все заволокло пылью. Когда же наконецпыль улеглась, все увидели, что посреди поля стоят Ягге и Баб-Ягун и ласковообнимают за куриные ноги свою вновь обретенную избушку…

На поле с радостными воплями высыпали болельщики. Циклопы,выстроившись цепью, попытались было не пустить их, но их буквально смели Усыня,Дубыня и Горыня, которым захотелось смагографироваться на фоне избушек.

Пожизненно-посмертный глава Тибидохса, не скупясь накомплименты, наградил победителей. Ягге с ее избушкой достался сияющий медныйсамовар. Аза Нафталиновна и Лукерья-в-голове-перья получили однаскатерть-самобранку, другая – новую ступу и метлу.

– Отличная метла! А сама красавица-то хоть куда! Просто хотьк Пупперу в команду! – молодецки подмигнул Соловей О.Разбойник, вручая ееЛукерье.

Старуха осмотрела метлу, ковырнула желтым, крепким какпанцирь черепахи ногтем край ступы и осталась довольна.

– Что к Пупперу! Мы и сами не хуже Пупперов! –проскрипела она.

– Тарарах, Поклеп, Зуби! Что же вы стоите? Просите всехбабулек к столу! Медузия, по такому случаю и стаканчик не грех пропустить, а?Вы с нами, профессор Клопп? Как ваша магическая блокировка, непрепятствует? – спросил академик.

Пожизненно-посмертный глава Тибидохса развил бурнуюдеятельность. Кончик его носа прочувствованно пылал. Усы дирижировали сводныморкестром циклопов. Мочки ушей мигали как семафоры. Пушистая борода тоисчезала, то вновь проявлялась.

Медузия вздохнула. Она слишком хорошо понимала, что этоозначает. Она опасливо покосилась на Клоппа, уверенная, что встретит егоосуждающий взгляд, и… вздохнула уже с облегчением.

Скулы профессора Клоппа обволокло нежным девичьим румянцем.Ярким помидором вспыхнул подбородок.

– Пожалюй, можно дернуть по один-два стаканчик! Я думаль, впорядок исключений мне не надо отрыфалься от колектифф! – сказал он.

* * *

Оставив избушки во дворе, баб-ёжки и хозяева повалили в ЗалДвух Стихий. Воздух там звенел от ударов сотен крыльев. Надскатертями-самобранками зависли купидончики и торопливо набивали колчаны и ртышоколадными конфетами и пирожными, приготовленными для гостей.

– А ну кыш! Брысь! Вот я вас! – хлопая в ладоши, схохотом закричал академик.

Увидев Сарданапала, крылатые младенцы прыснули в разныестороны, не забыв уронить на нос профессору Клоппу блюдо с пряниками.

Пирушка вышла бурной и веселой. Скатерти-самобранки едвауспевали производить новые кушанья. Ребята трескали пироги с капустой ияблочным джемом, запивая колким ситро. Когда его было выпито столько, что оноуже ударяло в нос, Медузия великодушно махнула рукой и превратила ситро вгорячий шоколад. Причем это был именно горячий шоколад, а не жалкое детскоекакао – нелепое изобретение лопухоидов.

Таня, Ванька и Баб-Ягун были довольны. Не так давно имудалось наложить на редечную скатерть столетний сглаз – такой капитальный, чтоот всех ее кушаний на сто метров несло помоями. Сарданапал некоторое времяупорно утверждал, что редька хороша в любом виде, но брезгливая Зубодериха иМедузия изъяли скатерть из обихода и спрятали ее на сто лет, пока не истечетсрок сглаза. Так что теперь их стол, как и прежде, участвовал в ежедневныхбитвах-лотереях за шоколадную, блинную, пончиковую и другие приличные скатерти.

Трудновоспитуемые ученики Тибидохса пили шоколад и синтересом поглядывали на преподавательский стол, где хозяева и гости уже пелирусские народные песни. Особенно отличались Лукерья-в-голове-перья и МатренаБольшая. Ей высоким грудным голосом вторила – вы не поверите! – самаВеликая Зуби. Когда она пропела: «Как бы мне, рябине, к дубу перебраться? Я бтогда не стала гнуться и качаться» – на глаза у Поклеп Поклепыча навернулисьслезы. Тема неразделенной любви была ему особенно близка.

А под конец пирушки произошло почти чудо. Профессор Клоппразошелся настолько, что сплясал тирольский танец, и, вместо «Оп-ля!» крикнув«Сопляй!», прошелся по залу на руках.

Ученики были поражены. Лучше всех общую мысль выразила РитаШито-Крыто. Вначале она долго вглядывалась в преподавателей, а затем,недоверчиво покачивая головой, произнесла: