Друзья потому и переругивались, что знали: эта попытказаручиться поддержкой духа всеведения была для них последней. Даже сделай онисейчас все правильно, новый дух вылупился бы не раньше чем через три недели,когда от него не было бы уже никакого толку.

Время вышло. Экзамены, хотя о них ужасно не хотелось думать,надвигались со скоростью курьерского поезда. Перед экзаменами Таня всякий разиспытывала неприятное чувство, что она совершенно ничего не знает. Ванькаутверждал, что это все из-за Поклепа, который якобы для того, чтобы все лучшезанимались, напускает на школу предэкзаменационную тряску.

Шурасик сидел в углу у печки и сосредоточенно листал «Самоучительмагической самообороны. Запуки, заговоры, подсечки. Групповые бои с духами инежитью. Советы для слабонервных».

– Нападите на меня кто-нибудь, а, люди? Почему на меня никтоне нападает? Мне ужасно хочется испытать заклинание размазывания по стене – Шлепкусвсмяткус капиталис! Или хоть кувалдой пусть кто-нибудь огреет – тошномне! – ныл он.

– С чего это тебе тошно? – заинтересовался ВанькаВалялкин.

– Как с чего? Разве ты не знаешь? Меня освободили отэкзаменов! – плаксиво пожаловался Шурасик.

Баб-Ягун испытующе уставился на него, пытаясь понять,придуривается Шурасик или для него это в самом деле плохая новость.

– В самом деле? Просто звери какие-то! Ты, брат, крепись!Школа трудновоспитуемых волшебников – это тебе не курорт! Здесь издавнапрактикуются самые жуткие пытки! – посочувствовал он.

Шурасик вскочил. В его глазах запылал ботанический огонь.

– Они сказали, что я хорошо отвечал на уроках! А язнаю, что плохо отвечал! Сам подумай, Ягун: из тысячи билетов я твердо знаютолько девятьсот девяносто шесть! – крикнул он и, схватив Баб-Ягуна зашиворот, принялся трясти его.

– Кошмар! И держат же в Тибидохсе таких тупиц! Нам сГломовым за тебя совестно! – сказал Баб-Ягун.

Он мотался из стороны в сторону, тщетно стараясьосвободиться. В возбуждении субтильный Шурасик обретал силу и цепкость упыря.

– Я тебя задушу, везунчик! Это несправедливо! Почему ты будешьсдавать экзамены, а я нет? Не хочу на каникулы на месяц раньше! Пусть менялучше бросят за Жуткие Ворота! – визжал Шурасик, стискивая пальцы на шее уЯгуна.

Ягун захрипел. Пора было спешить к нему на помощь.

– Парус спускалус! – шепнул Ванька Валялкин, выпускаязеленую искру, скользнувшую в ухо к Шурасику.

Шурасик обмяк. Его перенесли на диванчик и накрылижурнальчиком «Сплетни и бредни», который забыла на столе Рита Шито-Крыто.Журнал убаюкивающе зашелестел страницами. Изредка из него выпадали бредни, похожиена больших насекомых с человеческими лицами, и порскали по углам. Некоторыестарались забиться Шурасику в уши. Отличник в забытьи начинал блаженнохихикать.

– Это пойдет ему на пользу! После «Сплетней и бредней»многие умняшки становились нормальными. С некоторыми даже можно былоразговаривать, – сказал Ванька.

– В самом деле? Как-то мне не верится! – сказала Таня.

– Это я тебе говорю! – заспорил Ванька.

– Посмотри на обложку! – предложила Таня.

У них на глазах пестрый журнальчик «Сплетни и бредни»превращался в строго оформленный «Вестник высшей магии». Насекомые счеловеческими лицами вставали на задние лапки и принимали облик крошечныхпрофессоров-звездочеев. Каждый из них с чувством собственного достоинства несфлажок. На флажках мелькали надписи:

«Как определить судьбу по трем тысячам звезд и банкеговяжьих консервов».

«Двенадцать формул магического заикания».

«Превращение хоббитов в лопухоидов. Туда, сюда, обратно».

«Волшебные бороды. Методы стрижки. Формы прически».

«Выкладки графиков затухания магических искр в различныхклиматических зонах».

– Ну вот, все оглавление разбежалось! И как только Шурасикухитрился превратить один журнал в другой? Зато теперь понятно, почему он всевремя хихикал! – удивилась Таня.

– Нет! Шурасик неисправим! Надо смываться, пока он не пришелв себя, – вздохнул Ванька.

Они уже уходили, прихватив с собой треснувший малахит, чтобыне оставить зоркому Поклепу никаких улик, когда Шурасик, еще в полусне,приподнялся на диванчике и крикнул:

– Шлепкус всмяткус капиталис!

Его перстень выбросил красную искру. Друзья торопливопригнулись. Все еще расслабленный после Паруса спускалуса, Шурасик чего-то нерассчитал. Его диван неторопливо поднялся в воздух, разогнался и, в последнююсекунду повернувшись боком, впечатал в стену самого Шурасика. Тряся головой,отличник выглянул из-за перевернувшегося дивана. Его глаза постепенностановились осмысленными.

– Акела промахнулся! – сочувственно сказал Баб-Ягун.

– Сейчас промахнулся – через пять минут попадет. Оннастырный, – проговорила Таня.

Избегая встречи с Шурасиком, они нырнули в коридор, вкотором располагались комнаты темного отделения. Добежав до конца коридора,друзья скользнули за угол и прислушались. Шурасик за ними не гнался. Должнобыть, еще не отлип от стены.

Неожиданно Ванька Валялкин замер в охотничьей стойке, точносеттер, почуявший дичь.

– Никто ничего не слышал? – спросил он.

– Я ничего, – сказала Таня.

– И я ничего. Может, у тебя снова глюки? Помнишь, Медузия ихна тебя напустила, когда ты сорвал ей опыты? – напомнил Ягун.

Глюки были маленькие занудливые человечки с музыкальнымидарованиями. Ванька едва отделался от этих дотошных невидимок.

Ванька замотал головой.

– Не-а, не глюки. Тут что-то другое! – сказал он.

Вдруг ближайшая к ним дверь затряслась, точно Нервная Дрожь,одна из сумасшедших полтергейстих Тибидохса, кстати, тайно влюбленная впоручика Ржевского, билась в нее изнутри бедовой головой. Друзья невольнопридвинулись друг к другу.

– Ну, что я говорил? У кого глюки? – торжествующевоскликнул Ванька.

– У всех глюки. Они обычно толпами шастают, –философски заметила Таня.

Ванька приложил к двери ухо, пытаясь понять, что происходитс другой стороны.

– Это комната Горьянова. А если с ним что-тослучилось? – спросил он.

Баб-Ягун передернулся.

– С Демьяном-то? Что с ним может стрястись? Да я с ним дажеза одним столом сидеть не могу – у меня суп киснет.

В этот момент с другой стороны кто-то громко крикнул: