бледность сошла с лица. И хотя он по-прежнему терзался болью, а лихорадку сдерживали лишь таблетки, но зато из организма медленно и неумолимо выводился опиат.

Мор с мученическим вздохом поглядел в окно, где в пепельных предрассветных сумерках чёрной полосой тянулась нескончаемая дорога.

— Долго ещё?

Пётр пожал плечами, поймал взглядом пронёсшийся мимо дорожный знак и наугад шепнул:

— Час-два. Но после Казани ещё хреначить и хреначить.

— Хуёво. Что-то я уже не уверен, что дотяну.

— Обидно сдаваться в самом конце, когда до цели рукой подать.

— Ты прав. Но хер пойми, что нас ждёт у этой пятой книги. Может, там очередное испытание этого чёртового хранителя. Какое-нибудь дерьмо, лишь бы не подпустить нас к книге.

Пётр поймал в лобовом стекле отражение глаз Мора.

— Я, кстати, со вчера всё спросить хотел. Что ты видел в том зеркале в подземелье?..

— Да ничего такого. — Мор машинально передёрнул плечами и сразу поморщился от новой волны боли в руке. — Себя и видел. Но мне так херово тогда было, что, когда моё собственное отражение со мной заговорило, я подумал, ну всё, блядь, глюки начались, скоро помирать. И даже не понял, когда упал и вырубился.

— Хм. Понятно.

— А ты что, там что-то необычное видел? — заинтересовался Мор.

— Да нет, тоже себя, — приглушённо ответил Пётр.

Водитель их услышал. Обрадованный, что его спутники проснулись и разговорились, он живо вклинился в беседу с глупыми анекдотами. И до самой Казани Петру и Мору пришлось слушать бородатый одесский юмор.

Дальнобойщик высадил их в городе, небо к тому моменту окончательно посветлело. После первой попавшейся дешёвой столовой Мор совсем подобрел. Здесь, в Казани, у бывшего зэка нашёлся старый одноклассник, с которым Эдик вышел на контакт, занял у него денег и договорился о машине до самого Владимира.

Следующая половина дня опять прошла в дороге. Мор чувствовал себя лучше, но не переставал глотать замаскированные аскорбинки, а на любой остановке жадно курил. Пётр, напротив, дышал дымом, но сам покурить желания не испытывал. Ещё свеж был в его памяти образ двойника, который скалил покрытые налётом зубы, и от которого смердело сигаретами за версту, как от табачного завода.

Во Владимире была очередная пересадка. Зад ныл от бесконечного сидения, но до усадьбы Отрада, судя по картам, оставалось всего ничего — пара сотен километров. К самой ночи они добрались до села Семёновское, возле которого и лежало старинное имение.

Пройдя мимо мавзолея-усыпальницы и проскользнув через покосившиеся ржавые ворота, Пётр и Мор вскоре увидели стоящую в руинах усадьбу. На чистом небе светил широкий полумесяц, и в этом бледном сиянии здание казалось сделанным из розового кирпича. Чёрные провалы одинаковых окон жадно смотрели на путников, а с разрушенной крыши раздавался тихий скрип — будто ветер мягко раскачивал одну из трухлявых балок.

— Красиво, хоть и жутковато, — признался Пётр.

— Ага. Давай быстрее внутрь.

С трудом прокладывая путь через сугробы, они приблизились с одному из окон первого этажа и друг за другом перебрались через подоконник внутрь. Висельник нетерпеливо включил фонарик на телефоне и осмотрелся. Они оказались в пустой комнатке с облупленными стенами и кирпичной крошкой, усеивавшей пол.

Пройдя дальше внутрь здания, они оглядели несколько залов. Всюду было одно и то же — разруха: из-под слоёв осыпавшейся краски выглядывал изъеденный временем кирпич, покрытый налётом зелёного мха; кое-где в углах виднелись обломки старинных печей с изразцами. От былого величия здесь остались редкие фрески на фризах, да гордое название — Отрада.

В центральном зале-ротонде Пётр увидел одиноко стоящий посередине постамент. На нём, хорошенько припорошённая пылью лежала книга. Сердце сделало в груди кульбит.

— Это она? — прошептал висельник, не веря. Мор его услышал, посветил фонариком на постамент, приблизился и сдул пыль с обложки.

— «Конец», — прочитал он. — Кажется, это правда она.

Мор взял телефон в зубы, а сам быстрее открыл книгу, листая желтоватые хрустящие страницы.

— Подожди, а где очередное испытание? — насторожился Пётр. — Или почему не явился этот призрачный хранитель? Почему всё так просто? Мы ещё ни разу книгу так легко не получали?

Эдик небрежно от него отмахнулся, а после ткнул пальцем в страницу. Висельник наклонился и прочитал: «Твой путь окончен, искатель. Войди же в Библиотеку. Её двери прямо перед тобой». Они синхронно вскинули головы. Впереди виднелись старинные деревянные двери: бледно-голубые, рассохшиеся и с потемневшими от времени ручками. Белая лепнина, некогда их украшавшая, сохранилась плохо и в большинстве своём держалась на честном слове.

Пётр коснулся книги, полистал страницы, но на них текст был нечитаемым — лишь в начале ещё можно было разобрать отдельные слова. Висельника глодало дурное предчувствие.

— Ну, что ты копаешься? Идём! Мы у цели! Мы нашли её! — воскликнул Эдик, убирая телефон в карман и подходя к дверям. Он ласково погладил створки ладонью и толкнул их.

Двери медленно, с треском и поскрипыванием, открылись. А за ними раскинулась небольшая зала, заставленная длинными и высокими шкафами. В приглушённом свете старинных стеклянных фонарей поблёскивали корешками тысячи книг.

Глава тринадцатая

Книга Конца

— Я это сделал, — пробормотал Мор, на дрожавших ногах переступая порог и бросая на пол истрепавшуюся спортивную сумку. — Я нашёл Библиотеку Желаний! Теперь я получу всё, что захочу! Теперь я получу весь мир!

Пётр переминался возле дверей, оглядывая лежавшее перед ним хранилище книг. Он представлял Библиотеку совсем другой. Колоссальнее, таинственнее, защищённее… Хотя даже здесь книг было столько, что не хватило бы и пары жизней всё прочесть.

Поколебавшись, Пётр всё же шагнул внутрь и медленно побрёл вдоль рядов. За спиной с тихим скрипом закрылись двери, но висельник не обратил на это внимания. Он видел, как иступлённый ликующий Мор впереди прыгал между шкафами хватая то одну, то другую книгу, рассовывая их по карманам, в подмышки, в зубы. Его глаза горели жаждой знаний, о существовании которой он сам, наверное, никогда раньше не подозревал.

Пётр бросил взгляд на полки. Книги не имели названий, но висельник внезапно ощутил растущее желание взять и открыть хотя бы одну из них. Без разницы, какую. Всё его существо твердило, что он должен немедленно схватить ближайшую книгу, распахнуть и углубиться в чтение. Что знания, сокрытые внутри, жаждали ему открыться.

Он не смог перебороть этот порыв: схватил одну книгу, потом другую, и уже сам не заметил, что он, точь-в-точь как Мор, принялся собирать шаткие стопки книг. А едва закончились силы их нести, он сгрудил кучу у ближайшего фонаря на полу, сел и жадно раскрыл первую.

В глазах у