Нет, он, конечно, не так глуп, чтобы с легкостью отказатьсяот такой возможности. Майкл был по-прежнему не в силах вымолвить хоть слово. Вголову приходили какие-то полузабытые поэтические строки, отрывки стихов,созвучные его внутреннему состоянию, – они на миг вспыхивали в памяти итут же исчезали, словно лучики яркого света, мелькающие в осколках стекла. Ноэто длилось всего лишь несколько минут. А после все слова и строки куда-тоулетучились, оставив в душе пустоту, которую тут же заполнило одно-единственноечувство: безмерная, беспредельная, не поддающаяся никакому выражению любовь…

Они молча смотрели друг другу в глаза и читали в нихабсолютное понимание. В эти мгновения ничто не могло быть важнее, а всевопросы, все «за», «против» и «если», все условности и возможные сложности неимели ровным счетом никакого значения. Душевный покой и умиротворение,охватившие их души, сливались воедино и говорили сами за себя, не требуяникаких объяснений.

Уже в спальне Роуан сказала, что хотела бы провести брачнуюночь в особняке, а медовый месяц – во Флориде. Ведь это будет так чудесно: послебрачной ночи под крышей их обновленного дома тихо и незаметно улизнуть от всех.

Вот только успеют ли рабочие завершить реставрацию параднойспальни хотя бы за пару недель?

– Это я тебе гарантирую, – успокоил ее Майкл.

Ему вспомнилась огромная старинная кровать в той спальне, ив ушах тихо прозвучал голос:

– Это будет прекрасно для вас обоих…

Призрак Белл словно благословил их.

В ту ночь Роуан спала плохо. Она то и дело крутилась с бокуна бок, металась в постели, потом крепко обнимала Майкла, прижималась к немувсем телом и на какое-то время вновь забывалась неглубоким сном. Кондиционер вкомнате работал отлично, воздух был почти таким же прохладным и свежим, какбриз во Флориде.

Но что же тогда ей мешает? Отчего она не может избавиться отощущения, будто кто-то сжимает шею и ерошит волосы, причиняя ей боль? Онапопыталась отмахнуться, освободиться от чего-то невидимого. Что-то холодноеприжалось к ее груди – чувство было очень неприятным.

Роуан перевернулась на спину. В полудреме ей грезилось, чтоона стоит в операционной, что ей предстоит какая-то очень сложная процедура иона должна очень тщательно продумать все свои дальнейшие действия, строгопроконтролировать каждое движение рук, предотвратить возможное кровотечение изаставить ткани срастись как можно скорее. Перед ней лежал человек, полостьтела и голова которого были вскрыты – от промежности до самой макушки. Такойразрез позволял досконально рассмотреть его пульсирующие внутренние органы,кроваво-красные, крошечные, совершенно не соответствующие размерам тела. А еезадача состояла в том, чтобы каким-то образом заставить их расти.

– Нет, это невозможно, – сказала она. – Ябессильна что-либо сделать, ведь я всего лишь нейрохирург, а не ведьма.

Она отчетливо видела каждый кровеносный сосуд, все вены,артерии и капилляры, словно это был не живой человек, а одна из тех понизанныхкрасными прожилками пластиковых моделей, которыми пользуются на уроках, чтобынаглядно объяснить детям, как происходит циркуляция крови в организме. Ступничеловека – тоже чересчур маленькие для его габаритов – слегка подрагивали; оншевелил пальцами, сгибал и разгибал их, как будто хотел таким образом ускоритьих рост. Лицо его при этом оставалось совершенно бесстрастным, лишенным всякоговыражения. И тем не менее он смотрел прямо на Роуан…

Опять возникло странное ощущение – как будто кто-то дергает,тянет ее за волосы… Роуан вновь попыталась отмахнуться, но на этот раз пальцыее наткнулись на нечто вполне осязаемое. Что это? Цепочка?

Нет, она не хочет, не должна допустить, чтобы сон прервался…В том, что это сон, сомнений не оставалось, и тем не менее она просто обязанаузнать, что произойдет с этим человеком дальше, каким будет исход стольневероятной операции.

– Доктор Мэйфейр, – услышала она голосЛемле, – положите, пожалуйста, скальпель. Он вам больше не понадобится.

– Нет-нет, доктор Мэйфейр… – Это был ужеЛарк. – Вы не можете воспользоваться им в данном случае.

Они были правы. То, что ей предстояло, нельзя было совершитьс помощью тонкого стального лезвия. Речь шла не о том, чтобы резать иразрушать, а о том, чтобы созидать. Она пристально вглядывалась внутрьразверстой полости, где по-прежнему беззащитно трепетали органы, нежные, каксадовые цветы, как тот ирис… Внимательно исследуя каждую клетку, она приступилак подробным объяснениям, стараясь говорить так, чтобы стоявшие рядом молодыедоктора поняли все как можно лучше. Точные определения и необходимые терминыкак-то сами собой приходили ей в голову:

– Как видите, здесь вполне достаточно необходимыхклеток – можно утверждать, что они существуют в изобилии. Проблема лишь в том,чтобы снабдить их, так сказать, ДНК более высокого уровня, неким новым,непредвиденным стимулом для формирования органов соответствующего размера…

И – о чудо! – органы внутри тела постепенно достигалинужной величины, и разрез начал сам по себе срастаться. Лежащий на операционномстоле человек завертел головой, а глаза его то открывались, то закрывались,совсем как у куклы.

Раздались аплодисменты. Подняв голову и оглядевшись, она сизумлением обнаружила, что находится в Лейдене, в окружении голландцев. Болеетого, она сама одета точно так же, как и они, а на голове у нее высокая чернаяшляпа. Боже, да ведь это, несомненно, картина Рембрандта «Урок анатомии доктораТюлпа»! Так вот почему тело этого человека показалось ей столь совершенным! Нокаким образом ей удавалось видеть его насквозь?

– Суть в том, что вы, дитя мое, обладаете великимдаром, – раздался совсем рядом голос Лемле. – Вы же ведьма.

– Все правильно. Такова истина, – подтвердил егослова Рембрандт.

Склонив голову чуть набок, он сидел в углу и, несмотря напоредевшие к старости и несколько растрепанные волосы, казался удивительнокрасивым.

– Тише! Я не хочу, чтобы Петир вас услышал, –сказала она.

– Роуан, сними изумруд, – послышался голос Петира,стоявшего возле дальнего конца стола. – Сними его, Роуан. Посмотри, он жевисит у тебя на шее! Сними его!

Изумруд?..

Роуан резко открыла глаза. Сон исчез, видение растворилось ввоздухе, как будто кто-то разорвал туго натянутую вуаль и та моментальносвернулась. Темнота вокруг казалась живой.

Постепенно она стала различать знакомые предметы: столиквозле кровати, дверь, ведущую в туалетную комнату… И конечно, силуэт Майкла –ее возлюбленного Майкла, спящего рядом.