В кабину каманинского «Р-5» забрался боцман Загорский. Позади него разместили восемь ездовых собак, доставленных Слепневым.　

Водопьянов пригласил к себе Копусова, Иванова и Кренкеля. Погрузили приборы и аппараты. Направляясь на старт, летчик заметил пакет с теплым бельем. «Не пропадать же добру!» — и для пакета тоже нашлось место в кабине. Спустя час самолет был на Чукотке… Кренкель медленно шел по утоптанной тропке ванкаремского аэродрома, пробуя ногою снег. «Чего ищешь?» — спросил Водопьянов. «Как думаешь — твердая почва здесь или лед? — ответил Кренкель. — Почти ведь год я по земле не ходил!..»

Двое людей стояли у последнего самолета. Молоков из пилотской кабины жестами торопил Воронина и Погосова. Капитан «Челюскина», покручивая усы и оглядываясь в сторону лагеря, медленно поднялся в кабину.　

— Готово? — взглядом спросил Молоков.　

— Есть! — взмахнул рукой Погосов и, ловко вскочив на плоскость, перевалился через борт к Воронину.　

По просьбе Воронина Молоков сделал два виража над льдиной. Казавшийся сверху игрушечным, лагерь с вышкой и развевающимися флагами исчез вдали.　

Ледовый поселок, возникший ровно два месяца назад, прекратил существование.　

За столом в кают-компании, провозглашая тосты за отважных летчиков и полярников, мы невольно обращались к примерам недавнего прошлого. Всего лишь шесть лет назад разыгралась трагическая катастрофа в другом краю Ледовитого океана: за восемьдесят первой параллелью, севернее Шпицбергена, разбился итальянский дирижабль «Италия».　

На помощь высадившемуся на лед экипажу двинулись шестнадцать судов и более двадцати самолетов из разных европейских стран. Советский Союз направил две спасательные экспедиции: ледокол «Красин» с самолетом Бориса Чухновского и ледокольный пароход «Малыгин» с самолетом Михаила Бабушкина. На их долю выпала главная роль в спасении людей «Италии». И все же авария дирижабля стоила семнадцати человеческих жертв: погибли восемь дирижаблистов, шестеро из экипажа самолета «Латам», вылетевшего на поиски дирижабля, и трое пилотов итальянского самолета, разбившегося па пути со Шпицбергена. В числе жертв «Латама» был знаменитый арктический путешественник Руал Амундсен.　

Тринадцатого февраля, в минуту гибели «Челюскина», наша экспедиция понесла тяжелую потерю: погиб Борис Могилевич. Но эта жертва осталась единственной. Сто четыре челюскинца спасены!　

Весь мир обращал взоры к советским полярникам, морякам и летчикам, победившим в единоборстве с Арктикой. За многие тысячи километров к нам, на борт «Сталинграда», доносились отклики.　

Слышался голос Максима Горького: «Только в СССР возможны такие блестящие победы революционно организованной энергии людей над стихиями природы. Только у нас, где начата и неутомимо ведется война за освобождение трудового человечества, могут родиться герои, чья изумительная энергия вызывает восхищение даже наших врагов».　

Английский романист Герберт Уэллс писал:

«Спасение　челюскинцев — триумф для Советского Союза, достигнутый во имя цивилизации. Этот героический подвиг является одним из начинаний, которые лежат перед человечеством в будущем, когда оно уничтожит навсегда войну, и все люди станут союзниками в поддержании социальной справедливости и в завоевании природы. Человечество в будущем нельзя себе представить иначе, как единое общественное целое, охватывающее весь земной шар, и тогда оно будет очень похоже на Советский Союз…»　

Трогательные и волнующие приветствия стекались на Чукотку из советских городов и поселков, из степных деревень и горных аулов. Мы с гордостью узнали, что из Москвы прибыла правительственная радиограмма, адресованная Ляпидевскому, Леваневскому, Молокову, Каманину, Слепневу, Водопьянову и Доронину:　

«Восхищены Вашей героической работой по спасению челюскинцев. Гордимся Вашей победой над силами стихии. Рады, что Вы оправдали лучшие надежды страны и оказались достойными сынами нашей великой родины…»　

Телеграмма подписана товарищами Сталиным, Молотовым, Ворошиловым, Куйбышевым, Ждановым.　

По предложению товарища Сталина в нашей стране была установлена высшая степень отличия, связанного с проявлением геройского подвига, — звание Героя Советского Союза.　

Первыми Героями страны стали семь полярных пилотов, спасших людей «Челюскина».　

Волнующее приветствие от товарища Сталина, руководителей партии и правительства получили челюскинцы:　

«Приветствуем и горячо поздравляем доблестных челюскинцев, мужественно и организованно боровшихся с суровой полярной стихией и стойко перенесших двухмесячный ледяной плен…»　

Трагическая гибель экспедиционного корабля превратилась в грандиозную эпопею героизма, самоотверженности и организованности. Советские полярники приумножили славу своих предшественников, отважных русских людей, которые во тьме столетий бесстрашно прокладывали морскую дорогу сквозь льды Северного Ледовитого океана.

XII

Куда же теперь направится «Сталинград»? Не изменится ли маршрут корабля? Быть может, он вернется во Владивосток?..　

Наши сомнения разрешила радиограмма председателя правительственной комиссии: «Сталинграду» и «Смоленску» продолжать рейс на Чукотку». В. В. Куйбышев писал: «Ваш своевременный приход в бухту Провидения приобретает особое значение. За движением ваших пароходов следит страна».　

Никто, конечно, и не подозревал, какую злую шутку разыграют с нами льды…

Незаметно «Сталинград» пересек сто восьмидесятый меридиан и вошел в западное полушарие. В какой-то миг мы стали старше на один день — перенеслись из четырнадцатого апреля в пятнадцатое. Далеко позади лежал Пегропавловск-на-Камчатке. По прямой до чукотского побережья оставалось не более двух суток хода.　

Под вечер вахтенный штурман принес в кают-компанию невеселую новость:　

— Слева по борту льды!　

Они шли разорванными мелкими цепочками. Это были первые вестники Арктики, ее сторожевое охранение. Дальше к северу нас ожидали главные силы: сплоченные и неподатливые массы льда.　

Утром нас разбудил непривычный шум: льды терлись о корпус корабля. Выйдя на палубу, я увидел вокруг серовато-белые поля и бесформенные нагромождения, напоминающие заторы при волжских ледоходах, но более мощные. Льды появились раньше, чем ожидал «старик». Он повел «Сталинград» к американскому острову Матвея, надеясь отыскать там лазейку и проскочить к Чукотке.　

Миновала ночь. Утром мы торжествовали: льды исчезли так же внезапно, как появились! «Сталинград» снова шел чистой водой. Впереди смутно вырисовывались очертания острова Матвея. Кто мог знать, что в непосредственной близости к этому унылому острову нам предстоит выстоять долгие недели!.. Пока что на корабле почти все чувствовали себя именинниками: до бухты Провидения осталось лишь двести тридцать миль! Нормальным ходом — двадцать часов, максимум — сутки.　

Зовут обедать. В кают-компаниях не принято садиться за стол до прихода капитана. «Старик» вошел, как всегда, хмурый, молча кивнул седоватой головой и занял свое место. Подали дымящийся борщ. «Старик» уставился в тарелку и ел, не поднимая глаз. В его присутствии обед обычно проходил в гнетущей тишине, без веселых разговоров и шуток. Второй штурман, сидевший у иллюминатора, вдруг поднялся, подошел к капитану и что-то проговорил вполголоса. «Старик» отставил тарелку, вскочил и буркнул: «Продолжайте без меня!».　

Итак, спокойное плавание кончилось! Вокруг до самого горизонта теснятся льды, они надежно блокировали «Сталинград».　

Остров Матвея совсем близко. Его скалистые берега посеребрены снегом. Этот клочок