— Вы сегодня ночью дежурили? — спросил его Колчин.

— Вы ко мне? — вместо ответа спросил Салтанаев, с неприязньюглядя на нового посетителя. — По какому вопросу?

— Сегодня утром неизвестный автомобиль сбил майораФедеральной службы контрразведки Бориса Коробова, — напомнил следователюКолчин. — Я по этому вопросу.

— Мне уже звонили из ФСК, — хмуро сказал следователь. —Ничего особенного не произошло. Обычный наезд. Сейчас устанавливаем автомобиль.С майором ФСК это могло произойти точно так же, как и с любым другимгражданином.

Они зашли в кабинет.

— Вот мое удостоверение, — показал свою книжку Колчин.

У Салтанаева окончательно испортилось настроение, едва онувидел эту красную книжку. От подполковника ФСК ничего хорошего ждать неприходилось.

— Может, пройдем к начальнику УВД? — спросил он.

— Не нужно. Давайте просто поедем на место происшествия. Уменя такое мнение, что там не все так просто.

У следователя была масса работы, он очень устал последежурства, но отказать подполковнику ФСК не посмел. Хотя ему очень хотелосьпослать своего старшего коллегу ко всем чертям. Колчин прочел это у него вглазах.

— Не беспокойтесь, — мягко сказал он, — мы управимся быстро,и я вас отпущу. Представляю, как вам тяжело после дежурства.

Они поехали на место происшествия в автомобиле Колчина. Ужеотработавшие свое «Жигули» десятилетней давности исправно служили своему хозяину,а после начала экономических реформ Колчин понял, что еще долго будет ездить насвоем старом автомобиле. У автомобильной стоянки он остановил машину, предложивСалтанаеву пройти оставшийся путь пешком.

— Вы думаете, машина вылетела из-за того поворота? — показална угол Колчин.

— Видимо, да, она не могла появиться с другой стороны, —уверенно ответил следователь.

— Но ведь там автомобиль обычно притормаживает, а уже затем,свернув, набирает скорость. Вам не кажутся нелогичными действия автомобилиста,сбившего Коробова?

— У нас в практике бывает и не такое, — лениво возразилследователь. — Как напьются, так ездят, не соблюдая никаких правил.

— Не поэтому, — возразил Колчин, — просто там водительвынужден притормаживать, иначе он не впишется в поворот.

— Может быть. — Салтанаев после дежурства готов былсогласиться с чем угодно.

— Вы нашли каких-нибудь свидетелей? — раздраженно спросилКолчин.

— Рано утром какие свидетели? Все спешили на работу. Хорошоеще, успели оказать пострадавшему первую помощь и вызвать врачей.

— Он ехал с той стороны, — снова настаивал Колчин. — Ведьводитель отлично все видел. Посмотрите, здесь даже нет тормозного следа, —наклонился он над асфальтом. — Вам не кажется, что Коробова сбили нарочно?

— Только не надо шить политику, — устало произнес Салтанаев.— Кому он нужен был, ваш майор! Сейчас в России генералов покупают пачками и подешевке. Простите, товарищ подполковник, но я привык говорить правду.

— Только не с офицерами ФСК, — почему-то сказал Колчин. —Мне здесь все понятно. Я все-таки настаиваю на том, что Коробова сбилинамеренно. И собираюсь это доказать.

— Как вам будет угодно, — согласился следователь.

Обратный путь они молчали. Салтанаев даже немного вздремнул:для него автомобильное происшествие было заурядным уголовным делом.

На работе Колчина уже ждал факс, переданный из Минска. Здесьбыл подробный акт патологоанатомического исследования трупа Иванченко. Взявбумаги, Колчин поспешил в лабораторию. В прежнем КГБ была своя большаяпатологоанатомическая лаборатория, был свой морг и свои многочисленныеспециалисты. Позднее, после демократизации, морг уже не нужен был в такомобъеме, а после разделения КГБ на разведку и контрразведку в лаборатории вообщеосталось несколько специалистов. Одним из старейших специалистов был ГенрихГуставович Шварц, немец по национальности, взятый на работу еще в годыхрущевской «оттепели» и с тех пор работавший в лаборатории КГБ — ФСК.

Колчин хорошо знал, что Шварц был одним из лучшихспециалистов и только поэтому начальство терпеливо сносило его национальность ибеспартийность.

На его счастье, Генрих Густавович был в своей лаборатории.Колчина он знал давно — еще по совместным делам в середине восьмидесятых.

— Молодой человек, — для Шварца все моложе пятидесяти былимолодыми людьми, — вы могли бы чаще заходить к нам, навестить старика, —укоризненно произнес Генрих Густавович, увидев Колчина.

— Какой вы старик, Генрих Густавович! — польстил томуКолчин. — Вы еще совсем молодой человек. Вам ведь нет еще семидесяти.

— Спасибо, что помните, Федор Алексеевич. А я всегда к вамхорошо относился. В вас есть нечто человеческое. В нашей прекрасной организацииэто много значит.

Колчин улыбнулся.

— А вы не улыбайтесь. Знаете, есть известный немецкийанекдот. Банкир вставил себе стеклянный глаз и ходит по банку, меняя стекляшку,вставляя ее поочередно то влево, то вправо. И никто не может угадать, гденастоящий глаз, а где стеклянный. И только истопник всегда правильно угадывает.Наконец банкир спрашивает его, каким образом тот всегда угадывает? «В вашемстеклянном глазу, — отвечает истопник, — есть что-то человеческое». Смешно,правда?

— У меня такие же стеклянные глаза? — не удержался Колчин.

— У вас у всех такие глаза. Простите меня, Федор Алексеевич,вашим глазам я верю. А вот некоторые ваши коллеги вызывают даже у меня чувствостраха. Представляю, каково их подследственным, — сделал страшные глаза Шварц иподмигнул Колчину. — Теперь рассказывайте, зачем пришли.

— У меня есть один протокол вскрытия. Человек в возрастепятидесяти трех лет умер от сердечного приступа после ранения. Я бы оченьхотел, чтобы вы посмотрели акт.

— По акту особенно не разгуляешься, — заметил Шварц, взявбумаги, — здесь нужен сам покойник, чтобы квалифицированно дать заключение.Может быть, болевой шок? Не похоже, он умер через три дня после ранения. У негобыло больное сердце?

— Кажется, нет, он был специалистом особого подразделения, атам больных не держат.

— Любопытно. — Шварц продолжал читать сквозь свои знаменитыеочки в роговой оправе. У него было минус восемь, и это спасло его когда-то отармии и принудительного обращения в офицера их службы. Он был хорошимспециалистом, а бывшему КГБ нужны были именно такие люди.

Шварц читал внимательно, минут двадцать. Колчин терпеливождал.

— Нет, — наконец сказал Шварц, — так очень трудно составитьзаключение. Некоторые вещи могу только предположить. Ранение было серьезным, ноне смертельным. Лечили правильно. Судя по всему, он должен был поправиться.Сердечный приступ был внезапным, и, если не считать больного сердца, всеостальное было в порядке. Кстати, что он ел в последний день своей жизни?