Арчил, которого он заранее предупредил, сидел спокойно, ноМанучар, услышав такую весть, даже вскочил от стыда и гнева, но, повинуясьуказательному пальцу Арчила, снова опустился на стул, весь красный отвозмущения.

— В тот день его смотрели врачи. Даже при всем желании он немог провести с вами ночь. Значит, вы врали. А это нехорошо.

Лика побледнела, облизывая пересохшие губы. Тамара все ещедержалась.

— Арчил, — обратилась она к дяде Реваза, — ну что онговорит? Ты же меня знаешь, Арчил.

Тот сидел спокойно, глядя ей прямо в глаза. Она не выдержалаэтого страшного взгляда.

— Я же знала, что он твой племянник, — укоризненно сказалаона, отворачиваясь.

— Тамара, у нас мало времени. Я понимаю благородные мотивываших поступков, — бросил спасательный круг девушкам Дронго, — вам не хотелосьговорить отцу и дяде, что молодой человек, заплативший вам деньги, даже не спалс вами. Но мне важно услышать это из ваших уст. Лика, расскажите вы, как былона самом деле.

Тамара резко обернулась к подруге.

— Мы… мы… — Девушка разрыдалась, ничего более не сказав.

— Кончайте комедию, — с вызовом и отчаянной храбростьюпроизнесла Тамара. — Парня жалели, верно говорите. В общем, не было у насничего. Ничего такого.

— Ах ты… — Арчил громко произнес грузинское ругательство, ноостался сидеть в кресле.

— Для вас старалась, — почувствовав неладное, произнеслаТамара, — чтобы не позорить вашего Реваза.

— Это потом, — остановил ее Дронго. — Как все было,расскажите подробнее.

— Как обычно. Поднялись в номер, выпили шампанского. Мыстали раздеваться, а тут он говорит, что ему пока не хочется. Предложил ещевыпить. Так и пили до трех ночи. А потом пошли спать. — Все вместе?

— Ну… вообще-то нет. Он заснул на диване, а мы — на егокровати.

— Вы обе спали? — строго спросил Дронго.

— Да, вместе.

— Я спрашиваю, вы спали в смысле не любовном, афизиологическом.

— Почему в любовном? — обиделась Тамара. — Мы же нелесбиянки какие-нибудь. Просто спали.

— Вы не слышали, Реваз ночью никуда не уходил?

— А куда он мог уйти? — удивилась Тамара.

— Вопросы будете задавать потом, сначала отвечайте на моивопросы.

— Я ничего не слышала. Спала как убитая. Только в восемьутра проснулась: голова болела страшно.

— Вы сказали только что, что пили до трех. В каком часуточно вы заснули? Это очень важно, постарайтесь вспомнить.

— Может, в час ночи. Я вообще сказала «до трех». Может,половина второго была. Я на часы не смотрела.

— Лика, а вы? — обратился к другой девушке Дронго.

— Пятнадцать минут второго было, — уверенно сказала девушка.— Я всегда снимаю часы перед сном.

— А почему вы так крепко спали?

— Не знаю. Шампанское крепкое было. Какое-то французское. —Лика еще не разучилась краснеть. Дронго было даже жаль эту несчастную, памятуяо том, какая жизнь ей еще предстояла.

— Вы тоже крепко спали, Тамара?

— Честно говоря, да.

— И ничего не слышали?

— По-моему, Реваз один раз встал, прошел в ванную комнату, —неуверенно сказала Тамара, — но потом ничего не помню. Сразу вырубилась.

— Шампанское он открывал при вас?

— Нет, — удивилась Тамара, — он каждый раз уносил бутылку вванную комнату, чтобы не залить ковер. Откуда вы знаете?

— Догадался. — Дронго встал. — Спасибо вам большое. Вымолодцы, девушки, — так оберегаете честь своего клиента. — Последние слова онговорил, чтобы успокоить обеих проституток и уменьшить гнев Арчила.

Девушек пошел провожать Манучар.

Арчил долго не мог прийти в себя.

— Шалавы! — гневно кричал он. — А мы так бортанулись с ними.На твоей исповеди они все выложили как миленькие. А мы, козлы, ничего не умеемделать. Слушай, поступай ко мне на работу консультантом. Сколько хочешь будуплатить.

— Интересное предложение. — Дронго встал, разминая затекшиеруки.

— Не хочешь — не надо. Найду кого-нибудь из ваших офицеров.Их сейчас полно безработных ходит. Здорово ты работаешь! Нет, правда, так этихлакшовок расколол за минуту.

— Просто я сопоставил некоторые факты. Теперь нам уже ясно,что эти особы Ревазу нужны были для алиби. Куда он мог пойти той ночью, как тыдумаешь?

— Не знаю. Если бы что-нибудь серьезное, сказал бы мне.Почему сам пошел? — покачал головой Арчил. — Ничего не понимаю.

— Когда от вас уволилась Коновалова?

— Месяцев шесть-семь назад. Завтра приедет ее бывшийначальник.

— А где она работала потом?

— В соседнем банке. Видимо, наш Кольчужкин к ней приставал,старый черт. Вот она и перешла туда. Я узнавал: там она тоже работаласекретаршей.

— Какой банк?

— Какое это имеет значение?

— Какой банк? — снова спросил Дронго.

Арчил назвал.

— Это, по-моему, самый крупный банк Москвы? — спросилДронго. — И я даже слышал, что любимый банк городских властей. Все время пишут,что его контролирует мафия.

— Наше какое дело, — уклончиво ответил Арчил, — банк какбанк. Работают люди. Лариса работала там не президентом, а секретаршей. Что онамогла решать? Это к нашему делу не относится.

— А если она что-то узнала, после чего нужно было срочновмешаться Ревазу? Такое возможно?

— Не знаю, — почему-то начал злиться Арчил, — я не люблюговорить про этот банк. Не вмешиваюсь в чужие дела.

— Понятно. Но теперь придется вмешаться. Нам важноустановить, куда исчезла Коновалова, а с ней и твой племянник, Арчил. Другоговыхода нет.

Арчил побагровел, отвернулся, но ничего не сказал.

— Это действительно нужно? — наконец произнес он.

— Необходимо, — жестко отрезал Дронго.

— Понимаешь, дорогой, у каждого своя сфера, своя специфика.Мое дело — автомобили, наркотики, экспорт-импорт. Их дело — строительство,продажа оружия, финансирование газет, журналов, партий. Нельзя вмешиваться вдела друг друга. Иначе будет общий беспредел. А это очень нехорошо.

— У нас нет другого выхода. Исчезновение Коноваловой можетбыть напрямую связано с ее работой в этом банке. Я не говорю, что ихруководителей нужно привозить сюда, как этих девушек, но проверить всеобязательно нужно.