интерьера актового зала, как сцену, выбрались, и, усевшись поудобнее около героя сегодняшнего дня, все разом ответили:

– Да!

Глава седьмая, или короткое действие, в котором в игру включается второй игрок

Совсем скоро, решив, не прерывая нависшего молчания, компания троих приятелей расположилась прямо напротив нового виновника новых событий. Семен и Кирилл, еще не до конца отошедшие от шока, у которых лицо первого покраснело, а второго – побледнело, лениво присели на свободные скамьи около уже подготовившегося к допросу Владимира. Тот, казалось бы, настраивался на серьезный разговор, но любая личность, что была бы свободна от ангажированного рассуждения о событиях того утра спокойно бы заметила его ребяческие перемены на лице: то оно примеряло на себя маску «злого» и «хорошего» полицейского, то вовсе искрилась искренним сочувствием вперемешку с другими не менее правдивыми эмоциями. В целом, – герой нашего рассказа находился в своем вкусе, что полностью и полноправно ему принадлежало, – он был во вкусе приключений.

В конце концов, Антон, что, казалось бы, полностью ощущал все давление, оказываемого на него тремя пылающими взорами, поднял голову, окинув собственным взглядом трех его интервьюеров.

Встретившись взглядами с Владимиром, на его лице вновь погрязла несчастная мина, и, с настоящим воплем отчаяния, он начал:

– Что ж.

– Кто такой мессер? – перебил его Володя

Вопрос, что так долго мучал молодого человека, невольно вырвался из его глотки. Его соратники, располагающиеся по бокам от него, изобразив немые вопросы, повернулись к нему, а Антон…

Антон, казалось бы, был готов упасть в обморок. Его лицо не побледнело, нет, оно побелело. Даже патологоанатом в этот момент был готов признать его бездыханным трупом только лишь из-за этой мертвенной белизны. Его лицо больше не выражало эмоций, отнюдь, оно превратилось в безжизненную мину, можно подумать, что, можно подумать, просто обвисало, и только вследствии великой воли его носителя не давало упасть целиком с головой. Его взгляд наполнился сначала удивлением, и, секундой позже, горечью. Только через минуту он, дрожащими губами процедил:

– Как… – не менее дрожащим тембром начал он, прерываясь раз в несколько секунд лишь ради того, чтобы сглотнуть накопившуюся в его пересохшем рту слюну, – как ты узнал…

Антон медленно махнул ослабевшей рукой, поднялся, и, хромающей, не менее ослабшей походкой приблизился к стене, и начал было вглядываться в нее, как будто в ней было окно.

Допрашивающие одновременно вопросительно подняли брови.

Антон, наконец, будто бы пришел к какому-то чрезвычайно важному умозаключению, и, медленно повернувшись к своим знакомым, предстал перед ними в совершенно ином, вдохновленном свете, полностью подтверждая знаменитое изречение, – пока дышу, я надеюсь.

– Впрочем, – вновь махнув рукой, но уже более уверенно и твердо, начал Антон, – это уже не имеет значения. Забудьте все это как страшный сон.

Затем, с мгновение опрокинув взглядом своих компаньонов, он, вновь вернув прежние краски жизни на свое лицо, устремился к выходу из актового зала.

Владимир, слегка ошарашенный подобной дерзостью, и, ожидавший раскрытия великих тайн и государственных секретов, уже хотел было подняться и приостановить уходящего хранителя знаний, и, уже поднявшись на ноги, не смог сделать и шагу.

Кирилл, располагавшийся подле него, своевременно, схватил его за руку, и, предвещая вопросительные взгляды Володи, прижал палец к собственным губам, знаком указывая ему хранить молчание, и, в комплектации, – спокойствие.

– Что ты сделал? – с отчаянием ревел Владимир, – почему? Зачем? Ах!..

Он, освободившись от биологических оков своего компаньона резким рывком, врезался в противоположный ряд стульев, и, раскачав, но не приземлившись прямо на них, с грохотом упал на пол, прихватив с собою пару стульев.

– Зачем? – выкрикнул он, с трудом поднимаясь на лопатки, – зачем ты отпустил его?

Кирилл, с необычным для него спокойствием и загадочной улыбкой на лице встал со своего оприходованного места, и, протянув руку своему товарищу, которую тот, несмотря на отвергающие его помощь знаки, настойчиво держал, пока Владимир, не сдавшись под натиском такой любезности, не принял ее, и не встал вровень с Кириллом.

– Ты правда думаешь, что он нам бы что-нибудь рассказал? – не снимая свою улыбку, но принизив ее в уголках губ, создавая ее более ироничной, чем загадочной, начал он, – а если бы и рассказал, то уж точно не по доброй воли, и, – уж точно! – неправду.

– Ну, – слегка опешивший от таких заявлений, которые опровергнуть наш герой не мог, пробормотал под нос Владимир.

– Поэтому, – продолжал Кирилл, – как вы все знаете, правду никогда не говорят. Правду показывают. Пусть идет куда хочет, но он, сам того не зная, раскроет нам свой секрет. Мы последуем прямо по его пятам. По горячим следам.

Владимир, не ожидавший такого предложения, и, не успевший отпрянуть от собственных убеждений насчет этой ситуации, потребовал пару мгновений для размышления. Придя к согласию утверждения своего однокурсника, на его лице появился стыдливый румянец, а глаза его упали на пол. Почесывая затылок, на который он так удачно упал, и, который, ощутив спад норадреналина в организме, решил проявить себя яркими уколами боли, он бормотал под себя слова сожаления.

– Нет! – обиженно поднялся пухляк. – Так не правильно!

– Что не так? – раскрыв руки, раздосадовано спросил Кирилл – Что опять не так?

– Будто бы ты не знаешь. – положив руку на руку, и упираясь глазами во взор своего брата, надулся Семен

– Не знаю!

– А вот зря!

Кирилл, отвернув голову, тяжело вздохнул.

– Ну и что?

– Ну, а то!

– Может ты перестанешь томить меня глупыми вопросами?

– Может!

– Мы тут не одни.

Услышав эти слова, Семен покраснел и взглянул на Владимира. Казалось бы, только когда он вспомнил о наличии наблюдателя, ему стало стыдно за развязку семейных разборок.

– Так нельзя!

– Как?!

– Так!

– Benedictus Dieu! – вскричал Кирилл, поднимая руки к небу – не заставляй тебя колотить!

– Нельзя просто так вмешиваться в чужую жизнь! – сквозь зубы, наконец, процедил Семен, – если он не хочет что-то рассказывать, так не наше дело о этом дознаваться!

Кирилл огорченно вздохнул. Расслабив собственное тело, и, уронив голову на грудь, он нервно рассмеялся, и, затем, вновь очертив свое лицо столь бесстрастной и загадочной улыбкой, направился к выходу, знаком приглашая Владимира последовать за ним. Тот, пожав плечами на немой упрек Семена, последовал прямо за ним.

Оказавшись в холле, в двух шагах от заветного выхода из образовательного учреждения, Кирилл поднял руку, знаком останавливая своего напарника.

– Слышишь? – обернувшись, и, вслушиваясь, спросил он, – этот шум.

И вправду, на улице, казалось бы, стоял всеобщий гомон, топот, иногда