президентом Международной психоаналитической ассоциации при горячей поддержке Фрейда, который однажды назвал его «своим старшим приемным сыном, кронпринцем и преемником». Но, как и в случае с Адлером, семя раздора присутствовало в отношениях с самого начала.

Юнг был глубоко верующим человеком, и его идеи склонялись к мистицизму. Он верил в принцип синхроничности и был убежден, что все очевидные совпадения в жизни (например, если человек после обряда венчания выходит из церкви, а сквозь облака пробивается луч солнца) организованы неким космическим сознанием. Юнг не придавал большого значения сексуальным конфликтам и вместо этого уделял внимание квазимистической роли коллективного бессознательного – части бессознательного, которая, по его мнению, содержит воспоминания и мысли, принадлежащие всему человеческому роду.

Фрейд – полная противоположность. Он был атеистом и считал, что духовность и сверхъестественное не должны иметь никакого отношения к психоанализу. Фрейд заявлял, что никогда не испытывал «религиозных чувств», не говоря уже о мистике, о которой рассказывал Юнг, и был уверен, что сексуальный конфликт – это то, без чего невозможно представить психоанализ.

Фрейд всерьез обеспокоился тем, что ненаучные идеи, которых придерживался Юнг, подорвут репутацию движения. (Это довольно иронично, ведь сам Фрейд не собирался искать научного подтверждения собственным концепциям.) Наконец в ноябре 1912 года они в последний раз встретились в Мюнхене на собрании, где было только ближайшее окружение Фрейда. За обедом мужчины обсуждали недавнюю публикацию по психоанализу, связанную с египетским фараоном Аменхотепом. По мнению Юнга, слишком большое внимание в ней было уделено тому факту, что Аменхотеп приказал стереть имя отца со всех надписей. Фрейд воспринял это замечание на свой счет. Он обвинил Юнга в том, что тот не указал его имя в последних публикациях. Фрейд говорил настолько эмоционально, что даже упал в обморок. Вскоре после этого они навсегда прекратили общение. Юнг отказался от теории психоанализа в пользу собственного направления психиатрии, которую он назвал (с явной отсылкой к Фрейду) «аналитической психологией».

Несмотря на напряженную обстановку в рядах распадающегося на части психоаналитического движения, к 1910 году эта теория распространилась по континентальной Европе и зарекомендовала себя как один из самых популярных методов лечения среди высших слоев общества и среднего класса (особенно среди состоятельных евреев). Теория психоанализа стала заметно влиять на искусство и нашла отражение в работе писателей, художников и драматургов. И хотя в 1920 году уже каждый образованный европеец слышал о Фрейде, нельзя сказать, что его метод господствовал в европейской психиатрии. Даже на пике популярности в Европе ему приходилось конкурировать с другими подходами к лечению ментальных расстройств (в частности, c гештальт-терапией, феноменологической психиатрией и социальной психиатрией). В то же время в США психоанализу не удалось получить широкого распространения.

Ближайшее окружение Зигмунда Фрейда в Венском психоаналитическом обществе. Слева направо: Отто Ранк, Зигмунд Фрейд, Карл Абрахам, Макс Эйтингтон, Шандор Ференци, Эрнест Джонс, Ганс Закс (HIP/Art Resource, NY)

Затем, в конце 1930-х годов, неожиданные исторические события стерли психоанализ с лица континентальной Европы. После прихода к власти нацистов Фрейд и его теория не смогли вернуть себе позиции, которые занимали в первые десятилетия двадцатого века. В то же время цепь событий, которую запустили фашисты, вывела американский психоанализ из спячки и сформировала новую волну последователей Фрейда в Северной Америке. Постепенно они возглавили все психиатрические учреждения страны, а вскоре породили мозгоправов.

Чума, настигшая Америку

Европейская психиатрия в девятнадцатом веке раскачивалась, как маятник метронома: от психодинамического подхода к биологическому и обратно. Однако в Америке дела обстояли иначе: до приезда Фрейда почти ничего не говорило о каком-либо прогрессе. Американская медицина могла похвастаться успехами в хирургии, вакцинацией, антисептическими методами, сестринским делом и микробной теорией, которая зародилась в европейских медицинских университетах. Но лечение психических заболеваний оставалось в состоянии глубокого сна.

У истоков американской психиатрии стоит Бенджамин Раш – один из отцов-основателей США, которому спустя много лет присвоили еще одно «отеческое» звание – отец американской психиатрии. Его считали Пинелем Нового Света: он продвигал идею о том, что ментальные расстройства и зависимости – это заболевания, а не проявления низкой нравственности. К тому же в 1780 году Раш снял кандалы с пациентов Пенсильванской больницы.

В 1812 году он опубликовал первый в США учебник по психическим расстройствам – «Медицинские исследования и наблюдения за душевными болезнями» (Medical Inquiries and Observations upon the Diseases of the Mind). Однако Раш не предпринимал никаких усилий для того, чтобы подкрепить свои тезисы научными экспериментами или иными доказательствами, основывая описания ментальных расстройств на тех теориях, которые казались привлекательными лично ему. К примеру, он верил, что многие душевные болезни появляются из-за нарушений в кровообращении. (Любопытное наблюдение: до появления современных нейронаук многие специалисты предполагали, что психическое расстройство возникает в результате нарушения естественного состояния некой важной биологической среды. В связи с этим, помимо тезисов Раша о кровообращении, можно вспомнить магнетические каналы Месмера и оргонную теорию Райха.)

Для улучшения циркуляции крови в мозге пациента Раш использовал специальное устройство собственного изобретения – вращающееся кресло. Сиденье соединялось с железной осью, которую быстро раскручивали с помощью рукоятки. Душевнобольного привязывали к креслу и сильно раскручивали, как на аттракционе в парке развлечений. Это продолжалось до тех пор, пока все симптомы не выходили наружу через головокружение, дезориентацию и тошноту.

Раш также полагал, что еще одним источником ментальных расстройств является сенсорная перегрузка. По его мнению, слишком большое количество визуальных и звуковых стимулов лишает человека душевного равновесия. Поэтому он изобрел стул-транквилизатор, помогающий справиться с огромным потоком информации. Пациента привязывали к надежному стулу и надевали ему на голову деревянный ящик, отдаленно напоминающий скворечник. Таким образом человека временно лишали зрения (чихать в нем, наверное, было неловко).

У Раша был еще один любимый способ лечения сумасшествия, более прямолинейный, – очищение кишечника с помощью слабительного. Он даже стал выпускать собственные «желчные таблетки», в которых содержались каломель (10 единиц) и ялапа (15 единиц) – мощные слабительные, получаемые из ртути (ядовитого вещества, которое используется для изготовления градусников). Пациенты же нарекли таблетки более красочным названием – «гроза Раша». Раш верил в то, что вместе с завтраком, обедом и ужином организм пациентов покидали все вредоносные вещества, вызывающие ментальные расстройства. К сожалению, современная наука пока не нашла подтверждения тому, что заболевания психики можно вылечить дефекацией.

Раш отмечал, что те люди, которым, на его взгляд, больше всего требовалось очищение кишечника (а именно страдающие манией и психозом), сильнее других сопротивлялись приему таблеток доброго доктора. Раша это не смутило, и он придумал решение. «Порой сложно добиться от пациентов, пребывающих в состоянии безумия, того, чтобы они приняли ртуть обычным способом, –