Без услуг переводчика общение с американцем было исключено —бородатый строго наказал Медведю делать вид, что по-английски он ни бум-бум.Пришлось срочно принимать меры. Уже через пять минут, в мокрой рубашке, свзлохмаченными волосами, но с вполне осмысленным взглядом Костя был готовосуществлять более-менее полноценный контакт между народами.

Словно почувствовав важность момента, подбежал официант.

— Бутылку «Столичной», только не в графине, а какесть, — приказал Медведь.

Нечетко ориентирующийся в пространстве Константин начал былопереводить официанту заказ, но Медведь вовремя прикрыл ему рот ладонью.

— Закусывать чем будете? — поинтересовалсяофициант.

— Ну, как положено: грибочки, рыбка красненькая, икра.Да, соленого огурчика, если есть…

Тут Иван остановился и задумчиво посмотрел на Фергюссона,который напряженно вслушивался в чужую речь. Костя, который все еще жил в иномизмерении, соображал явно с большими паузами. Иван дернул его под столом заштанину и сказал:

— Да переводи же ты, тютя! И спроси, он горячее будет,или закусками обойдемся?

Костя добросовестно перевел, и Фергюссон немедленнопоинтересовался, что такое zakuska.

— Слушай, объясни ему, ты же переводчик, —рассердился Медведь, которого просто распирало перейти на английский.

В ответ на его угрозу Константин, вдруг обретшийнесвойственную ему ранее наглость, развязно заявил:

— Ты же у нас подрядился быть скоморохом, вот и давай,действуй.

Но, взглянув на враз окаменевшее лицо, обрамленное овчиннымиушами, съежился и залопотал по-английски, к радости приунывшего былоФергюссона.

Наконец стол накрыли, и наступил момент истины. Откупоривбутылку «Столичной», Иван бережно достал из кармана заветный стакан и поставилв центр стола. Фергюссон как завороженный смотрел на экзотический продуктмутного стекла с выщербленным краем. Затем бережно, словно фарфоровую китайскуювазу эпохи Мин, взял его в руки и стал поворачивать в разные стороны, покачиваяголовой и прицокивая языком.

Однако не успел Медведь порадоваться столь неожиданномууспеху своей миссии, как задумчивая улыбка с лица Фергюссона стала медленносползать. Кончик носа американца нервно задергался, и через секунду он ужеоткровенно принюхивался к предмету, который держал в руках. Затем, поднесястакан к самому лицу, брезгливо скривил губы. Наблюдавшие за этимиметаморфозами Медведь и Костя поняли, что дело пахнет керосином. Нет, точнее,не керосином, а черт знает чем. Плохо вымытый ленивой проводницей, побывавший вовчинном треухе и у Ивана в кармане стакан впитал все запахи окружавшей егосреды.

Медведь оценил ситуацию как критическую и решил действоватьбыстро, не давая противнику опомниться. Он взял из рук скисшего агента пахучийстакан и со словами «От грязи микробы дохнут!» налил его доверху.

Костя перевел, американец замер и испуганно посмотрел наИвана. Похоже было, что он мысленно прощается с жизнью. Тут переводчикдогадался добавить от себя, что это идиоматический оборот, и прояснил егосмысл. Фергюссон нахохлился.

— Мы будем пить из него? — уточнил он.

— Из него, родимого, — пробасил Медведь. —Зря я, что ли, его для вас разыскивал! — И поставил полный до своихгрязных краев стакан прямо перед американцем.

— Но здесь много, мне не надо так много, — занылдеморализованный Фергюссон.

— А кто просил тяпнуть стакан водки? Пушкин? —расстроился Медведь. Он столько сил потратил на добывание этого стакана, и чтоже?!

— Пушкин — ваш великий поэт, — напомнил сбитый столку Фергюссон переводчику. — Он тоже пил водку? Все русские пьют водку…

— И ты пей, — сурово приказал МедведьФергюссону. — Пей до дна!

Костя, почувствовав, что дело движется к скандалу, дрожащимголосом перевел. Тогда Фергюссон медленно понес стакан к пересохшим губам,расплескивая водку на голые колени.

— Стоп, — вдруг сказал Иван. — Стоп. Константин,блин, скажи ему «стоп». Я же его не проинструктировал, как это по наукеделается, а то загнется ведь, они же так не пьют.

Фергюссон послушно застыл со стаканом в руке. Вид у него былкак у приговоренного к смертной казни, которому уже и петлю накинули на шею, нотут вдруг прискакал посланец короля с приказом о помиловании.

— Значит, так, — начал Иван, обращаясь камериканскому гостю, который смотрел на него во все глаза. — Задерживаешьдыхание, затем одним залпом вливаешь в себя стакан, берешь огурец или кусокчерного хлеба, быстро и вдумчиво нюхаешь. И только затем выдох. Вот это изначит — «тяпнуть стакан водки». А как закончим с этим, будем чай из самоварапить. Йес?

Процесс смертной казни двинулся своим чередом — за деловзялся толмач Костя. В объяснение он вложил всю душу, но Фергюссон потребовалдемонстрации процесса. Пришлось Ивану отобрать у него стакан и осушить егоодним могучим глотком. Занюхал он это дело по старой памяти рукавом. И хотяновый импортный пиджак явно не годился для такого ответственного момента, ноничего. На недоуменный взгляд американца, сопровождавший это странное действие,Иван ответил в том смысле, что можно и так, но это уже совсем по-русски.

Воодушевленный живым примером, Фергюссон быстро схватилстакан, заново налитый Медведем, и лихо опрокинул его в себя. Одного глотка,правда, не вышло, поэтому эффект получился сногсшибательный. Не вошедшаяполностью в американское нутро водка фонтаном рванула обратно. Фергюссон свыпученными глазами стал судорожно хватать воздух ртом и рыскать по столу впоисках того, что следовало по инструкции нюхать. Не нашел, схватил правойрукой левую, подтащил ее к носу и понюхал свою кожу. Это не помогло, и онбыстро наклонился к переводчику, пытаясь дотянуться до короткого рукава еголетней рубашки. Не почувствовав желанного облегчения, Фергюссон рванул черезстолик к Ивану, вцепился скрюченными пальцами в рукав его пиджака и застыл внелепой позе, почти не подавая признаков жизни.

…В номер Фергюссона несли вчетвером — Медведь и Константинтащили тяжелую верхнюю часть и поддерживали мотающуюся в разные стороны голову,официанту и швейцару досталось по голой мосластой ноге. Ноги были облиты водкойи выпачканы раздавленной красной икрой. Руководил торжественным мероприятиемлюбезный метрдотель. Пожелав находящемуся в бессознательном состояниипостояльцу доброй ночи, сотрудники отеля тихо удалились.

Окончательно протрезвевший Константин черкнул Фергюссонузаписку с обещанием появиться рано утром и, сунув ее под мобильный телефонамериканца, вежливо раскланялся с Медведем, бросив ему напоследок:

— Ну, ты даешь, парень.

Медведь абсолютно не представлял, что будет завтра. Главное— он в гостинице, на том же этаже, что и Сандра Барр. Он слышал, что сегоднязвезду никуда не повезут, она принимает визиты. С визитами идут известные люди— их и проверять не надо. А вот что делать дальше? Надо бы связаться с Лаймой иполучить дальнейшие указания. Впрочем, американец в любом случае на егосовести. Предстоит дождаться его пробуждения и выяснить, что еще он хочет увидетьи пережить в России.