Подобрав юбку, Лайма забралась в машину и опасливо сказала:

— Мне на Горького, пожалуйста.

— Горького — это что?

— То есть на Тверскую. — Она назвала гостиницу, ишофер немедленно растянул рот в понимающей улыбке:

— Работать едешь, да? Телефончик дашь?

— Я переводчица, — ответила Лайма, гордо вскинувподбородок. — Встречаю иностранные делегации.

— Канэшна! — Водитель продолжал сверкать краснымзолотом коронок. — Языки знаешь, да? Маладэц!

Всю дорогу до центра он к ней самым наглым образом клеился,но за извоз содрал бешеные деньги. Лайма решила ни на что не обращать внимания,ей по штату не положено.

Прямо к гостинице подъехать не удалось, и восточный человеквысадил ее неподалеку. Пришлось топать мимо ряда ларьков, возле которыхтолкались алчущие товаров потребители. Они покупали журналы, газировку, сигареты,копилки, заколки, чебуреки и яблоки. Возле крайнего ларька хмурый тип с двухрук пожирал сосиски в тесте, откусывая попеременно то от одной, то от другой.От типа во все стороны летели брызги горячего масла, но Лайма молча обошла его,не рискнув сделать замечание — под пиджаком у едока виднелась футболка снадписью: «Я крутой». Мужчины в таких футболках обычно оказываются довольноагрессивными.

Лайма перешла дорогу и очутилась прямо перед дверьюгостиницы. В глаза бросались мрамор, золото и темное стекло. Она огляделась посторонам и сразу же заметила знакомый автомобиль с торчащим из-под «дворника»талоном на парковку. Корнеев застыл на месте водителя, положив руки на руль.Рядом с ним возвышался Медведь — оба небритые и в темных очках, похожие нанаемных убийц из какого-нибудь триллера. Человек в униформе гостиницы,патронирующий вход в святая святых, то и дело тревожно поглядывал в их сторону.

Чтобы сразу расставить все точки над "и", Лаймаподошла к «униформе» и, сделав вид, что запыхалась, спросила:

— А Сандра Барр еще не уехала? Я из бюро переводов!

Тот пожал плечами и выразил неопределенность короткимикустистыми бровками. Но наезжать на Лайму не стал, и она принялась бродить взади вперед по тротуару, поражая прохожих красотой и неприступностью. Медведь сКорнеевым следили за ней в четыре глаза.

— Она сказала — ни во что не вмешиваться, — навсякий случай повторил Корнеев. — Только смотреть на нее и на Сандру Барр.И сравнивать их.

— Зачем? — спросил Медведь уже в четвертый раз стех пор, как влез в машину. У него был вид человека, которому всю ночь угрожалипытками, а потом неожиданно отпустили. — Наверняка какая-нибудь маленькаяженская хитрость.

— Если суммировать все маленькие женскиехитрости, — ответил мудрый Корнеев, — можно выиграть не одно большоесражение. Так что сидим дальше.

Они сидели и смотрели, как Лайма курсирует по тротуару, и неосмеливались комментировать увиденное, хотя впечатлений была масса.

— Приятно иметь такого командира, — наконец невыдержал Медведь.

— Гм, — отозвался Корнеев и тут же оживился: —Смотри, смотри, какой-то тип подходит.

Мимо них и в самом деле проскочил незнакомый человек сбольшой спортивной сумкой в руке. Лайма его сразу узнала. Тот самый, что паруминут назад лопал сосиски возле ларька. Только пиджак он застегнул, скрывфутболку с глупой надписью.

Человек оглядел Лайму с огромным неудовольствием, издалиотсалютовал униформе и, остановившись возле эффектной клумбы с маргаритками,поставил сумку на асфальт. Наклонился, расстегнул «молнию» и принялся деловитовытаскивать отгуда вещи. Сначала появилась раскладная трость, затем темныеочки, которые пришелец водрузил себе на нос, а потом и шляпа — ее он поставилна тротуар перед собой. Возле шляпы была установлена картонка с надписью «Яслепой. Я не ел три дня». Сумку — довольно приличную с виду — он ловко скатал изасунул в обшарпанный пластиковый пакет, а пакет прислонил к ближайшей урне.Когда все было готово, он сильно сгорбился и как будто усох. Поза выражалапокорность судьбе, а темные глазницы очков невидяще смотрели в пространство.

Лайма, конечно, знала про «нищенскую» мафию, но стольоткровенного цинизма воочию ей наблюдать не приходилось. Она громко фыркнула инемного сдвинулась влево, чтобы отмежеваться от этого типа. Доверчивыеиностранцы охотно бросали в шляпу монетки, и Лайму это не особенно трогало. Нокогда возле «нищего» остановилась пожилая женщина с висящей у нее на рукевнучкой и стала рыться в старенькой сумочке, она не стерпела-таки.

— Не давайте этому человеку денег, — посоветовалаона с большим чувством. — Он обманщик! Он только что скушал две горячиесосиски в тесте, я сама видела.

Женщина испуганно заморгала и, забыв про подаяние, быстроретировалась. «Слепой» повернул голову в сторону Лаймы и замер. Глаз его небыло видно, но губы превратились в захлопнувшийся капкан.

— Ну ты, коза, — процедил он. — Пшла отсюда.

— Щас! — обозлилась Лайма. Она была убеждена, чтов центре города, возле элитной гостиницы с ней не может произойти ничегострашного. Кроме того, в нескольких метрах — Корнеев и Медведь. Они не дадут ейпропасть.

В ответ на «Щас!» «слепой», обозвал ее матерным словом, иЛайма так рассвирепела, что и проходящим мимо иностранцам объяснила навеликолепном английском, как нагло их хотят обмануть. Вероятно, мошенник тожезнал английский, потому что принялся костерить Лайму на чем свет стоит.

Антагонизм достиг высшей точки, когда появилась молодая параи парень принялся рыться в карманах.

— Не давайте этому гаду денег! — закричалаЛайма. — Он пять минут назад сосиски жрал!

Парень, конечно, сразу забыл про мелочь и поскорее свел своюдевушку с тротуара, подальше от них. Тут уж «слепой» не выдержал, размахнулся исвоей складной тростью шарахнул Лайму по ногам. Медведь немедленно полез измашины, но Корнеев прикрикнул на него:

— Сидеть! Было же сказано: что бы ни происходило, мы невмешиваемся.

— Ах ты экскремент в кляре! — закричала между темЛайма, очень кстати вспомнив изыски своих студентов, которые любили обзыватьсяна спор — кто дольше всех продержится. — Гниль радикулитная! Эсминец-глистоносец!

— Да я тебя урою, — цедил «слепой», надвигаясь нанее, растопырив руки. Палку он бросил, но от этого не стал казаться болееуязвимым.

— Давай, давай! Попробуй напади! — Лаймапошевелила пальцами, призывая противника приблизиться. Корнеев научил ееединственному приему — подножка и бросок через колено, — и она собираласьиспытать его на реальном противнике.

Когда тот приблизился на нужное расстояние, она схватила егоза грудки, потянула на себя, резко ударила ногой по щиколоткам и швырнула наасфальт. «Слепой» приземлился прямехонько на шляпу с мелочью, но удачносгруппировался, быстро вскочил на ноги и проделал е Лаймой примерно то жесамое, что и она с ним. Лайма полетела вверх тормашками в маргаритки, и в этотмомент из гостиницы вышла Сандра Барр в окружении свиты. Она была одета вкрасивое облегающее платье с перекрещивающимися на груди бретельками исверкающие стразами босоножки. Прическа в стиле шестидесятых, темные очки,карминово-красные губы.