– Может, забыли? – вежливо спросила Алена, поспешноотвлекаясь от торопливого разглядывания прихожей: обои тускло-зеленые, сизысканным золотистым узором – типичный шаляпинский стиль, да еще и панеливысотой метра в полтора… полное ощущение, что это слабо моренная, дотускло-золотистого оттенка, ольха, но скорее всего очень хорошая имитация… Акак красивы эти маленькие палевые бра, рассеянные по стенам на разной высоте…Отличный вкус у того, кто придумал эту прихожую! Намекнула на забывчивостьдочери Алексея и посмотрела на него с сочувствием, совершенно не наигранным,честное слово. Однако в нем легко можно было отыскать и некоторый налетоблегчения: щекотливая встреча с людьми, которые заранее казались ейнеприятными (почему? ну вот почему-то!), откладывалась на неопределенный срок.Жалко было только Алексея, все-таки жестоко поступили с ним его «ребятишки»!

Раздался телефонный звонок. Алексей, качавшийся с носков накаблуки посреди своей великолепной прихожей, огляделся, словно не понимая,откуда исходит звук, сунул руку в карман плаща, вытащил мобильный, какое-томгновение изумленно смотрел на него, покачал головой, спрятал телефон обратно вкарман и метнулся куда-то за угол, пропал из поля Алениного зрения. И вотзазвучал его голос:

– Галя? Алло, Галя, ты? Плохо слышно… Ну и что все этозначит, можешь ты объяс…

Вдруг его напористый, злой, обиженный голос оборвался, ипослышалось неуверенное:

– Что?!

«Милостивый Боже, – испугалась Алена, – мы с ним знайобижались, а не подумали, что могло случиться что-то нехорошее, может быть,даже трагическое!»

К неуверенным и недоуменным ноткам в голосе Алексея началиприбавляться раздраженные.

– Когда это мы договорились? Нет, серьезно? Галка,перестань, ты меня разыгрываешь! Да перестань, нет у меня никакого склероза! Влюбом случае могли бы хоть позвонить… Выключен? Ну да, я сам не пойму… Галь,нет, правда, где вы? Ничего себе! Как я сам сказал?.. Ладно, я понимаю, что эторозыгрыш такой, но… Почти час ждете?! Интересное кино. Ну, ладно, с этимразберемся потом. Тогда мы с Аленой… Да, я же говорил, что… Галя, давай небудем начинать все сначала, я сказал, значит, так и будет. Твой папа, Галочка,уже большой мальчик, так что… Короче, мы едем. Да, и я тебя целую. Ну черезсколько… ну, минут через пятнадцать-двадцать максимум!

Раздались шаги, и в прихожей, где так и стояла озадаченнаяАлена, появился Алексей, сжимая в руках трубку радиотелефона. Вид у него был…странный, назовем это так.

– Я похож на сумасшедшую старушку? – подавленно спросилАлексей, пытаясь улыбнуться. – Нет, серьезно, похож? Потому что, кажется, делок этому идет…

– К старости? К сумасшествию? Или к перемене пола? – пробормоталаАлена, с трудом сдерживая смех.

– Вы разговор слышали? – вместо ответа снова спросилАлексей. – Вы представляете… дети, оказывается, чуть не час ждут меня в«Шаховском», где я на сегодняшний вечер заранее заказал столик на четверых.

– Вы?

– Ну да. То есть так сказала моя дочь, и у меня нет никакихоснований ей не верить. Ну и вот… В общем, дети уже там, в ресторане, намосталось только к ним присоединиться. Оказывается, Галя звонила мне днем,что-то хотела уточнить насчет нашей вечеринки, но у меня был отключенмобильник. Действительно, отключен. Даже не знаю, как это получилось. Словом,или у меня уже склероз, или это проявление все тех же моих странностей…

– А дочь ваша вас не разыгрывает? – осторожно предположилаАлена. – Может быть, у нее юмор такой? У нынешней молодежи шутки, знаете ли,бывают самые что ни на есть патологические!

Алексей хмуро глянул исподлобья:

– Вы что, так хорошо знаете всю молодежь? Сомневаюсь. Влюбом случае, думаю, обобщать не стоит.

«Ого! – насмешливо подумала Алена. – Оскорбленный папашакинулся на защиту милой доченьки… Как бы он не передумал на мне жениться,опасаясь, что я могу сделаться злобной мачехой для его крошки».

Она вроде бы и похихикала над своими мыслями, но на самом делеей стало скучно. Похоже, у ее жениха не все в порядке с чувством юмора. Даладно, под венец им на самом-то деле ведь не идти, а назвался груздем – полезайв кузов!

«Правда, большой вопрос, чего ради я груздем назвалась, –мысленно вздохнула Алена. – Нет, серьезно, за каким чертом вообще влезла в этуисторию?! Ну, Лев Иванович, товарищ Муравьев… Какой-то патологический у вас всеже дар убеждения!»

Заметив, что Алексей по-прежнему стоит перед ней с надутымвидом, она небрежно сказала:

– Извините, я никого не хотела обидеть. Но забавнонаблюдать, что вы скорее готовы себя зачислить в склеротики-психопаты, чемпредположить какой-то умысел – я не говорю ведь преступный, а хотя быэлементарный розыгрыш! – со стороны дочери. А между тем вы сами говорили и мне,и, насколько я знаю, Льву Ивановичу, что никому даже в своем доме не доверяете.Даже как бы подозреваете детей в каких-то… ну, не происках, но, возможно…

– Я так сдуру сказал, – с изрядной долей воинственностиперебил Алексей. – И жалею, что опустился до таких гнусных предположенийотносительно своей семьи. Если я не буду верить дочери и ее будущему мужу, токому тогда мне останется верить?

– Но, насколько я помню, – пожала плечами Алена, – именно вэтом и состояла причина моего, простите, внедрения в ваше семейство.Предполагалось, что я попытаюсь исследовать ситуацию, которая может оказатьсядля вас опасной. Если названная причина отпадает, если вы перестали верить ввозможную опасность и даже как бы не допускаете ее существования, то что же я,извините, здесь делаю? Может быть, покончим с этой ерундой, я вернусь домой, авы поедете к «Шаховскому» сами по себе?

– Поедем мы вместе, – твердо сказал Алексей. – Во-первых,столик заказан на четверых – мною или моей не в меру расшалившейся дочкой, ролине играет. Ужин в качестве подарка мне оплачен детками – и ваши приборы там ужестоят, и, если я правильно понимаю, фондю уже на изготовке. Во-вторых, выдолжны меня простить. Это, знаете, неистребимо – если родительский инстинктвзбрыкивает, то уж взбрыкивает!

– Ладно, поверю вам на слово, – несколько принужденноулыбнулась наша героиня, у которой как детей, так и родительского инстинкта небыло, а значит, ничего такого у нее отродясь не взбрыкивало. – Поехали, значит?

Алексей кивнул и улыбнулся. А когда они вошли в лифт,закончил то, что начал было во дворе и от чего отвлек его всеядныйчитатель-гистолог по имени Николай Дмитриевич.