– Как только стемнеет, сон вернется, – прошепталон. – Трагедия повторится сначала.

– Отдохни, папа, – ответила дочь. – Отдохнидо ее приезда.

Он умер ночью. Когда утром дочь вошла к нему в комнату, телоуже успело остыть. Сиделка ждала ее распоряжений. Глаза его, полуприкрытыевеками, как у всех покойников, были тусклы. Карандаш валялся на покрывале, а вправой руке у отца был зажат смятый клочок бумаги – форзац, вырванный из егодрагоценной книги.

Она не плакала. На какое-то время она словно застыла и не всостоянии была что-либо делать. Перед ее глазами возникла освещенная лучом фонарикапещера в Палестине, и она вновь услышала голос отца: «Ты видишь? Видишь двухженщин?»

Она с нежностью закрыла отцу глаза и поцеловала его в лоб.На клочке бумаги было что-то написано. Вытащив его из холодных, окоченевшихпальцев, она прочла несколько написанных нетвердой рукой слов:

«В ДЖУНГЛЯХ – ОНА ИДЕТ».

Что бы это могло означать?

Пытаться вновь связаться с этой женщиной поздно. Вполневозможно, что вечером она будет уже здесь. И весь этот длинный путь…

Что ж, она отдаст ей этот клочок бумаги, если он, конечно,имеет для нее какое-то значение, и расскажет все, что говорил отец о близнецах.

Убийцу-гамбургер

вот тут и подают.

Он тебя избавит

от ожиданья у ворот Небес

унылой, скучной смерти

и прикончит

на этом самом перекрестке.

Лук, майонез

и много, много мяса.

Ты выбрал сам,

тебя не принуждали.

«А-а, вот и он».—

«Смотри-ка, правда».

Стэн Райс «Техасская сюита»

Беби Дженкс прибавила скорость, и ее «харлей» помчалсявперед со скоростью семьдесят миль в час. Обнаженные руки стыли от ледяноговетра. Прошлым летом, когда они сделали Беби одной из Мертвых, ей былочетырнадцать лет, и сейчас в ней было максимум восемьдесят пять фунтов«мертвого веса». С того момента, когда это случилось, она ни разу нерасчесывала волосы – в этом просто не было необходимости, – и теперь двесветлые косички, поднятые порывом ветра, развевались над черной кожей куртки заее спиной. Наклонившись вперед, скорчив недовольную гримасу и ворча что-то, онавыглядела недовольной и в то же время обманчиво привлекательной. Взгляд ееогромных голубых глаз не выражал ничего.

В наушниках оглушительно гремела музыка группы «ВампирЛестат», и потому она не слышала и не чувствовала ничего, кроме вибрациинесущегося вперед огромного мотоцикла и невероятного одиночества, мучившего еес тех самых пор, когда пять ночей тому назад она выехала из Ган-Баррел-Сити.Кроме этого был еще странный сон, который ее очень беспокоил. Он снился ейкаждую ночь, и каждый раз непосредственно перед тем моментом, когда она готовабыла открыть глаза.

Ей снились рыжеволосые близнецы, две очень красивые женщины,а потом начинали происходить все эти ужасные вещи. Нет, черт подери, ей все этосовсем не нравилось, она чувствовала себя такой одинокой, что буквально сходилас ума.

Члены Банды клыкастых не встретили ее южнее Далласа, а ведьони обещали. Она прождала их возле кладбища целых две ночи и поняла, чтослучилось нечто ужасное. Действительно, что-то было не так. Они никогда неотправились бы в Калифорнию без нее. Они собирались посмотреть в Сан-Францисковыступление Вампира Лестата, но времени до концерта было еще полно. Нет,определенно что-то случилось. В этом она не сомневалась.

Даже когда она была еще живой, Беби Дженкс могла чувствоватьтакого рода вещи, а теперь, когда она стала одной из Мертвых, эта ееспособность многократно усилилась. Она уверена, что Банда клыкастых попала вбольшую беду. Киллер и Дэвис никогда бы ее не бросили. Киллер сказал, что любитее. А иначе с чего бы он вдруг стал ее превращать? Если бы не любил? Да если быне Киллер, она бы умерла там, в Детройте.

Она истекала кровью и умерла бы. И все из-за врача. Онизбавил ее от ребенка, но ей суждено было умереть, потому что он что-то тамперерезал внутри, а она настолько круто сидела на героине, что ей уже было всеравно. А потом произошел этот забавный случай. Она вдруг взлетела и с высотыувидела собственное тело. И наркотики были здесь ни при чем. Она чувствовала,что должно случиться еще много всего интересного.

Она видела, как внизу в комнату вошел Киллер, и поняла, чтоон мертвец. Конечно же, она тогда и понятия не имела, как он сам себя называл,она только знала, что он не живой. Хотя, вообще-то, он ничем не отличался отобыкновенного парня. Черные джинсы, черные волосы, выразительные черные глаза.На спине его кожаной куртки была надпись: «Банда клыкастых». Он сел возлекровати и склонился над ее телом.

– Ну разве ты не миленькая, малышка? – произнесон. Те же чертовы слова произнес когда-то и сутенер, заставивший Беби заплестиволосы в косу и закрепить пластмассовыми заколками, перед тем как отправить еена улицу.

И вдруг – бац! Она вновь оказалась в собственном теле ипочувствовала, что оно наполнено чем-то гораздо более теплым и приятным, чемгероин.

– Ты не умрешь, Беби Дженкс, никогда не умрешь, –услышала она его голос.

Зубы ее вонзились в его шею, и – надо же! – это былотак чудесно!

Но вот что касается «никогда»… Теперь она вовсе не была вэтом уверена.

Перед тем как Беби, окончательно решив бросить Бандуклыкастых, испарилась из Далласа, она видела обгоревший дочерна дом одной изобщин на Суисс-авеню. В окнах не осталось ни одного стекла. То же самое было ив Оклахома-Сити. Хотелось бы знать, какого черта и что сталось со всеми обитавшимитам ребятами из племени Мертвых. Ведь все они тоже были кровопийцами избольшого города, ловкими малыми, называвшими себя вампирами.

Ее разобрал смех, когда Киллер и Дэвис рассказали ей о том,что эти Мертвецы разгуливают в костюмах-тройках, слушают классическую музыку ивеличают себя вампирами. Да она чуть не умерла от хохота. Дэвису это тожеказалось смешным, но Киллер велел ей быть с ними поосторожнее. Он посоветовалдержаться от них подальше.

Прежде чем она бросила их и отправилась в Ган-Баррел-Сити,Киллер, Дэвис, Тим и Расс показали ей дом общины на Суисс-авеню.

– Ты должна всегда знать, где он находится, –сказал Дэвис. – И держаться от него подальше.