- Андрюша, привет, можешь мне продиктовать вопросы кконтрошке?

Исписав пару страниц под его диктовку и положив трубку, Шурастала смеяться. Она хохотала долго, до слез, до икоты. Дело было а том, что онаждала звонка именно этого мальчика, своего одноклассника, Андрюши Литвинова.Сходила с ума, хотела умереть, потому что если он не звонил, значит, разлюбилее и жизнь можно считать конченой. В этой буре эмоций затерялась простая мысльо том, что сегодня вторник, а по вторникам и пятницам Андрюша плавает вбассейне до половины девятого и дома появляется только в девять.

Нельзя сказать, чтобы Шура была серьезно влюблена в Андрюшу.Просто ей нравилось нравиться ему, он был красивый, умный, не матерился и несплевывал сквозь зубы через слово, никогда не носил трикотажных штанов,спущенных до половины задницы, не ковырял прыщи на лице, у него их просто небыло, в общем, не страдал дурацкими подростковыми комплексами, превращавшимибольшинство Шуриных ровесников в грубых придурков.

Когда он был рядом, провожал ее, звонил по двадцать раз завечер, писал многозначительные записки и подкидывал в ее рюкзачок, она на негопрезрительно фыркала, делала вид, что ей до смерти надоели его ухаживания. Ностоило ему хоть немного ослабить напор, Шура начинала бурно страдать и, есличестно, то сама не знала, что приятней - надменно принимать поклонение Андрюшиили страдать.

Прежде чем сесть за учебник, Шура съела холодную котлетупрямо со сковородки, стоя у плиты и задумчиво глядя в темное окно. Потом,заметив на полке распечатанную пачку маминых сигарет, закурила. Курила онакрайне редко, не затягиваясь, но сейчас очень уж захотелось. И разумеется,именно в этот момент тихо звякнул домофон. Шура едва успела загасить сигарету,распахнуть окно, прополоскать рот у кухонного крана, как дверь открылась. Спылающими щеками и колотящимся сердцем Шура отправилась в прихожую встречатьмаму.

Юлия Николаевна устало рухнула на табуретку и, прежде чемраздеться, несколько минут сидела, закрыв глаза. Шура опустилась перед ней накорточки и уткнулась лицом в ее колени, главным образом для того, чтобы мама неучуяла запах дыма у нее изо рта. Юлия Николаевна погладила дочь по голове итихо спросила:

- Скажи, пожалуйста, ты знаешь певицу Анжелу?

- Да, а что?-Шура подняла лицо и удивленно взглянула на мамуснизу вверх.

- Расскажи мне о ней.

- Приехала из Свердловска четыре года назад с парой неплохихпесенок, нашла возможность раскрутиться, сняла штук пять клипов. Вообще онаничего, прикольная, но, на мой взгляд, слишком уж отвязная. Хамит в интервью,рассказывает, какая она талантливая, как все ей завидуют. Раньше волосыперекрашивала раз в месяц, во все цвета радуги, а недавно вообще наголообрилась. А что, она пришла к тебе в клинику? Неужели решила бюст увеличить?

- Ее привезли к нам на консультацию. У нее разбито лицо,поломан нос, повреждены мягкие ткани.

- Что, в катастрофу попала?

- Нет. Ее кто-то страшно избил, как будто нарочноизуродовал.

- Кошма-ар, - покачала головой Шура, - ну ты же, мамочка,гениальный хирург, ты ей личико починишь. Кстати, она сама виновата. У нее быллюбовник-чеченец, это наверняка его работа, - Шура тяжело вздохнула и приняласьстягивать с мамы сапоги.

- Погоди, Шура, а ты откуда знаешь о любовнике-чеченце?

- Ну откуда? Из прессы, конечно, - усмехнулась Шура, - тоесть, я думала, она сама нарочно распустила такой слух, для скандала. Во всехинтервью ее об этом спрашивают, а она отрицает. Но значит, правда...

- Она говорит, ее избили какие-то неизвестные хулиганы.Слушай, Шура, а почему ты думаешь, что чеченец непременно зверь и бандит?

- Ну что ты, мамочка,- Шура вскинула ясные светло-кариеглаза, -я совершенно так не думаю.

- Ладно. Ты ужинала? -- Юлия Николаевна сунула ноги втапочки и отправилась на кухню.

- Да. Котлету съела.

- Холодную. Со сковородки. А потом покурила.

Шура не стала этого отрицать, быстро закрыла окно, сообщилатихой скороговоркой, что завтра у нее контрольная по физике, сегодня она будетсидеть до часа ночи, и поскорей скрылась в своей комнате.

- Жалкое малодушное существо! - крикнула ей вслед Юлия Николаевна.- Я не собираюсь читать тебе лекции, я просто не дам тебе денег на те дурацкиеклоунские ботинки, которые ты клянчишь!

Шура бегом вернулась в кухню.

- Ну мама, ты что! Я больше не буду! У нас у всего классаесть скетчерсы, это неприлично - не иметь скетчерсов! Они ужасно удобные, в нихможно ходить и зимой, и летом, ну мамочка, ты же обещала!

- В четырнадцать лет курить рано, - холодно отчеканила ЮлияНиколаевна, -все, Шура, иди, готовься к контрольной.

- Ну мам!

- Я сказала, все!

Шура поплелась в комнату, нарочно волоча ноги и громкошаркая тапками. Оставшись одна, Юля включила магнитофон, в котором уже стоялакассета Луи Армстронга, приглушила звук, сварила себе крепкий кофе, точно также, как Шура, съела котлету прямо со сковородки, покурила, отправилась в своюкомнату и включила компьютер.

Совершенно не стоило садиться работать после такого тяжелогодня, но Юле очень хотелось подготовить и распечатать на принтере для АнжелыБолдянко наброски того обаятельного образа, который можно слепить изсегодняшнего печального безобразия.

Она не заметила, как пролетело больше трех часов. Ей удалосьнаконец смоделировать лицо, показавшееся ей более всего похожим на прежнее,настоящее лицо Анжелы. Она включила принтер, но тут с монитора исчезло все, чтодолжно мигать и двигаться.

Юля решила не паниковать, отправилась покурить на кухню,сварила себе еще кофе. Вернувшись к компьютеру, обнаружила все ту же мертвуюнеподвижность. Компьютер подло завис. Тошибовский красавец ноутбук, купленныймесяц назад за четыре тысячи долларов, впал в кому. Монитор мерцал сизыммертвенным светом, при нажатии кнопок раздавался истерический писк.

Был четвертый час ночи. Оставалось смириться и лечь спать.

Юля обозвала компьютер мерзавцем, вырубила его окончательнои отправилась в душ. Сквозь шум воды до нее донесся телефонный звонок. Иногдаей звонили ночами из клиники, если у кого-то из ее больных начинались острыеосложнения и дежурный врач не мог без нее обойтись. Но такое случалось крайнередко. Она закуталась в халат и прошлепала босиком на кухню, оставляя мокрыеследы на полу.

- Да, я слушаю.