— Уверен? — не поняла его девушка.

— Ага. Посижу чуток — и ноги протяну.

— Так, детвора, — вмешался тучный. — Притормозили, — он ткнул пальцем в Антона: — О тебе сейчас сообщат в город. Способы есть. Поэтому давай-ка для начала — имя, фамилия, отчество?

Антон назвался. Тучный, который оказался чем-то вроде старосты в поселке, помучил его немного расспросами, после чего молча развернулся и скрылся в доме.

Михаил, бросив: «Присмотри за ним. Пойду рыбу отнесу», — ушел куда-то по улице, помахивая окушками.

Светка, стоявшая все это время молча, толкнула не понимающего, куда исчезают люди, Антона:

— Пойдем уже. Отдам бабке — покормит.

Они обошли дом, справа за которым обнаружилась небольшая пристройка, от которой одуряюще пахло чем-то вкусным. Вроде бы хлеб, но тот хлеб, который всегда ел Антон, никогда так не пах! Здесь же аромат заполнил двор, заставляя Антона глотать слюни.

Внутри пристройки было жарко, пожилая женщина в футболке и спортивных штанах гремела посудой. Совсем молодая девочка, лет двенадцати, ловко рубила большие зеленые шары какого-то растения в труху огромным, по виду очень опасным, ножом. Увидев вошедших, она уставилась на Антона широко раскрытыми глазами и прекратила работать. Женщина тут же среагировала, обернулась, бросила быстрый взгляд на Антона и Светку:

— Чего застыла? — бросила она, рассматривая Антона.

Нож замелькал в воздухе, равномерно стуча по деревянной доске. Антон повернул голову — невозможно было глядеть на быстро летающее острое лезвие в тот момент, когда его хозяйка не отрывает от тебя глаз, как будто нож живет своей жизнью, а она своей. Ему показалось, что будет правильно, если он отвернется и девочка сможет вернуться к контролю опасного инструмента.

— Ба, смотри, кого дядя Миша притащил! — раздался веселый Светкин голос.

— Здравствуйте! — поспешил поздороваться Антон.

— Ну, Михаил, положим, вечно всякое в дом таскает. А ты-то его чего сюда приволокла? — и не подумала ответить на его приветствие суровая женщина.

— Ба, он из города. В беду попал. Видишь, какой красавец — без маски и костюма. Его покормить надо — он голодный и боится, что у него в животе кто-то поселился.

Женщина развернулась своим немаленьким телом к Антону, уперев руки в бока. Внимательно оглядела его и скомандовала:

— Так. Тряпки эти снять! Руки мыть! — женщина продолжила, обращаясь уже к Светке: — Веди его под навес. Машка принесет вам, — и, не меняя позы и выражения лица, спросила потерявшегося парня: — Ты картошку ешь, городской?

Антону вспомнилось рационное пюре, которое называлось почему-то картошкой, и он кивнул:

— Ем, конечно.

Вмешалась Светка:

— Что значит «тряпки снять»? У меня одежды для него нет! И я вообще сегодня выходная!

Антон понял, что они собираются лишить его последних остатков городской жизни, последней защиты, и ему стало не по себе. Не было никаких сомнений, что эта женщина в торги вступать не намерена — либо ты отдаешь последнее, либо умираешь голодной смертью. Между тем препирательства Светки с суровой «Ба» продолжались.

— Мишка пусть принесет! Что у него — майки с трусами не найдется?

— Дядя Миша ушел! Мне, что, искать его бегать?

— Куда ушел?! Опять рыбу ловить, что ли?!

— Нет. Наоборот — он тете Оле ее понес.

— Вот паразит! А на кухне, что, рыбы не надо? Пусть тогда дома жрет!

— Вот он и будет! Окушков жареных в одно лицо употреблять!

— Короче! Вернется — пусть одежду этому краснорожему принесет. Скажешь, я велела.

На «краснорожего» обиделась почему-то именно Светка, Антону вообще было безразлично, как его обзывают, лишь бы покормили. А надышавшись кухонными запахами, он окончательно осознал, что готов съесть три стандартных комплекта из усиленного рациона.

— Он не краснорожий, он краснокожий! Вождь чингачгуков! — она обернулась к Антону, ища поддержки.

Парень готов был поддержать ее во всем, даже если бы она задумала побег в мифическую Америку к настоящим индейцам.

— Семинолов! — твердо заявил он. — Вождь семинолов. Чингачгук — это не наш товарищ.

— Какая разница?! — Светка развернулась, демонстрируя, что оставаться дальше под прицелом пары орудий главного калибра небезопасно, и вытолкала Антона на улицу.

— Свет, а почему вы все меня краснокожим называете?

— А ты рожу свою видел?

— У меня лицо, — буркнул Антон.

— Ага. Красное. Вон дядя Миша идет. И, кстати, кажется, это он тебе несет шмотки, — она кивком указала на знакомого рыбака, шагавшего вдалеке, помахивая какими-то цветными тряпками, зажатыми в руке.

— Пойдем мыться, краснолицый! — хихикнула Светка и потянула его за угол.

***

Инфекция коварна. Ей мало того, что она поселилась в вас, как непрошенный захватчик — ей надо захватить и других. Она ждет, пока вы передадите ее как можно большему числу людей, и только после этого обрушивается на завоеванный организм лавиной уничтожения. Однако не может же быть так, чтобы покоренный совсем не догадывался, что его дни сочтены? Должны быть какие-то мелкие признаки надвигающейся катастрофы: чужой флаг на главной башне, незнакомая стража у ворот, забитые и заколоченные или, наоборот, разграбленные и никому не нужные магазины.

Дожидаясь, пока его накормят, Антон, умытый и переодетый в стираную выцветшую футболку когда-то зеленого цвета и длинные черные шорты до колен, внимательно прислушивался к себе. Кроме обожженной солнцем кожи и бунтующего желудка, требующего немедленно заполнить его пространство чем-то съедобным, ничего необычного не было. Напротив, он чувствовал себя необыкновенно хорошо, особенно после того, как его заставили принять импровизированный душ, вода в котором нагревалась от солнца.

Дожидаясь еды, за длинным столом собралось довольно много народу, исподтишка разглядывавшего необычного гостя. Антон сначала смущался, но местные с расспросами не лезли, и он потихоньку освоился и расслабился. Честно говоря, среди этих совершенно незнакомых ему диких он чувствовал себя намного комфортней и спокойней, чем на своей новой работе. Помимо голода, внутри зарождалось и крепло еще одно чувство — острое любопытство. Интересно же, чем живут здесь эти люди? Откуда берут еду и одежду? Болеют ли? Много ли гибнет без защиты? Связаны ли они как-то с городом?

Пока желудок побеждал, и Антон с нетерпением ждал еды. Появилась девочка с кухни, ловко обошла зашевеливших носами местных, и через голову Антона поставила на стол, прикоснувшись к его спине рукой, огромную, шипящую и шкворчащую сковородку. Антон в недоумении уставился на ее содержимое. Пахло одуряюще вкусно, среди исходившей паром маслянистой поверхности почерневшего от нагара металла грудой лежали шипящие ломтики чего-то светло-желтого с подгоревшими до темно-бурого цвета уголками и отдельными гранями. На половине металлической посуды распластались останки тушки какого-то животного — вероятно, птицы. Сохранившаяся кожа покрылась обожженной корочкой, шипела и пузырилась, исходя паром. Крохотные частицы сырой зеленой травы мелким мусором покрывали сверху и неведомые ломтики, и туловище загадочной птицы.