— Понятно, — усмехнулся Счастливчик, —политика или бизнес?

— Какая тебе разница? — жестко спросилполковник. — Твоя задача открыть сейф и закрыть его. И больше ничего.

— Понятно. Я буду один?

— Нет.

— Тем более все понятно. Мне нужно открыть сейф, затем,очевидно, подпустить напарника, который будет со мной, к этому сейфу, а потомзакрыть сейф.

Тарасов взглянул на него, усмехнулся:

— Ты достаточно сообразителен для обычного уголовника.

— Это недостаток? — улыбнулся Счастливчик.

— Не знаю. Наверно, для тебя это большое достоинство.Только не нужно больше умничать. Тебе нужно открыть сейф и снова его закрыть. Ине оставить при этом никаких следов.

— Ясно.

— В сейфе не будет денег. Поэтому на них ты можешь нерассчитывать, — улыбнулся Тарасов.

— Это тоже понятно. А зачем тогда я должен открыватьэтот сейф? Или вы считаете, что я вам должен за свое освобождение? Так сказать,услуга за услугу.

Полковник чуть удивленно взглянул на него. Потом покачалголовой:

— Я не настолько наивен, Счастливчик, чтобы верить вблагодарность вора. Я освободил тебя, чтобы ты мне помог. Ты как отмычка,которая нужна мне для операции.

— Грубо, — убежденно сказал Счастливчик, — инекрасиво. Я могу после нашего сегодняшнего разговора решить, что мне не стоитс вами встречаться. Вам не кажется, что такая опасность существует?

— Нет, — засмеялся Тарасов, — не кажется.

Счастливчик чуть помрачнел, как будто догадываясь, чтоименно скажет ему полковник. А тот, нагло усмехаясь, достал из карманафотографию, показал ее своему собеседнику.

— Смотри внимательно. Узнаешь?

С фотографии на Счастливчика смотрело знакомое лицо. Онтяжело опустил голову.

— Это ведь твоя баба, Счастливчик, — продолжалТарасов, явно наслаждаясь ситуацией. — Та самая, с которой ты встречалсядо твоего ареста. Деньги и ценности тогда у тебя не нашли. Но я думаю, оназнает, где сейчас находятся эти цацки. Нет, мы ее даже пальцем не тронем. Тыведь очень осторожный вор. Не побежал сразу к ней, даже не позвонил, выжидая,когда это будет удобно сделать.

Счастливчик слушал, чувствуя, как немеет рука, держащаяфотографию. А полковник продолжал:

— Мне твои цацки не нужны, можешь оставить их себе. Исвою бабу забрать.

Но только с одним условием. Сначала выполнишь работу, апотом можешь катиться на все четыре стороны.

Счастливчик сидел с темным лицом. Он молчал долго. Минуту.Целую минуту.

Потом наконец сказал:

— Хорошо. Но я должен увидеться с Катей.

— Когда хочешь. Хоть сегодня. Или завтра. Толькоотвезут тебя туда наши люди. И без глупостей, Счастливчик. Ты ведь у насдогадливый. И уже понял, что с тобой не в бирюльки играют. Раз мы тебя оттудавытащили, значит, дело действительно очень важное.

— Зачем вы это делаете, полковник? — вдруг спросилСчастливчик. — Вы же наверняка изучали мое личное дело. Я ведь вам недешевка. И меня нельзя так обижать.

— Это ты расскажешь своей девочке, — улыбнулсяТарасов. — И не нужно мне угрожать. Я вполне могу найти другогомедвежатника. И другую девочку.

Счастливчик почувствовал, как у него мелко дрожит леваящека. Он приложил палец к щеке, потом медленно повернулся к полковнику.

— Хорошо. Когда нужно брать ваш сейф?

— Через три недели.

— Что?

— Через три недели, — уверенно повторилТарасов, — не раньше и не позже.

— Понятно, — задумчиво сказал Счастливчик и,подумав, спросил:

— Когда я могу увидеть Катю?

— Завтра в это же время тебя здесь будет ждать машина.

— Лучше не здесь, — покачал головойСчастливчик, — пусть она стоит на соседней улице. Там есть переулок, рядомс театром.

— Знаю. Хорошо. Только учти, если ты задумал что-нибудьвыкинуть, выброси это из головы. Тебе девочку все равно не вытащить без моегоразрешения.

— Не бойся. Можешь завязать мне глаза, когда мы поедемна встречу. — Он перешел на «ты», словно давая понять своему собеседнику,что они уже компаньоны.

— Зачем? — вдруг улыбнулся полковник. — Ненужно. Тебе ее оттуда все равно не достать. Она сидит в тюрьме.

— Где? — Его голос предательски дрогнул.

— Ты не ослышался. За хранение наркотиков ее посадилина тридцать суток.

Пока все не выяснится. Она сидит в тюрьме. И мы можемустроить тебе встречу с ней. Надеюсь, ты понимаешь, что вытащить ее оттудараньше срока без моей помощи ты не сможешь?

Он взглянул на полковника. Молча протянул ему фотографию.Потом тихо спросил:

— Зачем вы ее посадили?

— У нее дома нашли наркотики. Был обыск. Ты ведь самзнаешь, что мы работаем и по агентурным данным. Кстати, благодаря тебе одногонашего стукача в колонии придушили. Это ведь твоя работа была, — убежденносказал Тарасов, — поэтому я сразу подумал, что ты очень опасный человек. Стобой шутить нельзя. И твоя баба сидит в тюрьме. Она выйдет оттуда на следующийдень после операции.

Теперь ты все понял?

— Вы хотите держать меня на поводке, — сквозь зубыпроцедил Счастливчик.

— Нет, — возразил Тарасов, — мы предлагаемтебе альтернативу. Или работать с нами, или сбежать без денег и без любимойженщины. Расклад ясен?

— Все понятно, — кивнул Счастливчик, — ятолько одного не знаю до сих пор…

— Чего?

— Откуда берутся такие стервецы, как ты, полковник. Досвидания. До завтра. И смотри, чтобы твоя машина приехала вовремя. Иначе я самза тобой приеду.

И, не дожидаясь ответа ошеломленного Тарасова, он вышел изавтомобиля, сильно хлопнув дверцей.

Мы решили, что особенно откладывать не стоит. Ведь почему явсе время молчал? Этот Решко, которого я вычислил, сразу после смертиАлександра Никитича, примерно недели через две, ушел в отпуск. И вышел как разза несколько дней до нашего разговора с Сережей Хониновым, когда он мне такврезал. Я ему потом все объяснил, но он даже извиняться не стал. Наверно,считал, что правильно сделал, врезав мне по морде. Собственно, я тоже таксчитал и поэтому не стал больше говорить на эту тему.

Мотин решил нас замордовать в самом прямом смысле этогослова. Он написал такое представление Панкратову, что нас всех нужно былопросто тут же четвертовать. Он только не написал, что это мы убили всех ребят ивообще придумали эту сволочную операцию. Нам потом Горохов говорил, что дажеПанкратову не понравилась эта писулька. Генерал был мужик понимающий, много летработал в органах и видел, как Мотин пытается на нас наехать. И вообще он, каки все другие офицеры, не любил сотрудников управления безопасности. А кто ещелюбит внутренних гестаповцев, специально организованных для слежки за вами.