Хотя, если честно признаться, в наших рядах столько всякогодерьма, что эти ребята действительно нужны. Но когда они занимаются настоящейработой, а не пытаются «шить дело».

В общем, Панкратову после убийства Дятлова и гибелинескольких членов группы Звягинцева очень не хотелось ссориться с управлениемсобственной безопасности. Поэтому он и решил пока временно отстранить нас отработы.

Представляю, как он этого не хотел делать. Но скандал послесмерти Михалыча был очень большой, да и прокуратура с ФСБ еще не закончилисвоего расследования.

Поэтому генерал был просто вынужден отстранить нас от работыи дождаться формального окончания расследования. Но зато у нас теперьобразовалась куча свободного времени.

Вот мы и решили начать прежде всего с моего старогознакомого. Прежде всего нужно было установить наблюдение за этим Решко. Он ужек этому времени вполне пришел в себя, даже немного поправился, когда я еговпервые увидел после взрыва в МУРе. Он меня, конечно, не видел. Он вышел изздания министерства и сел в свою машину. У него была хорошая машина — большойсеребристый «Пежо».

Меня всегда мучает вопрос, почему управление собственнойбезопасности, сотрудники которого так любят задавать нам идиотские вопросы,никогда не спрашивают офицеров министерства про их собственные автомобили идачи? Откуда у сотрудника министерства, даже у генерала или начальникауправления, могут быть деньги на шикарный автомобиль или на большую дачу? Этопри нашей-то зарплате, когда можно в лучшем случае с трудом собрать деньги на«Жигули»? Почему никто из них не выходит на стоянку и не смотрит, на какихмашинах приезжают наши сотрудники на работу?

Ведь понятно, что автомобиль за зарплату купить невозможно.Такие автомобили на такую зарплату. Я уж не говорю про дачи. Но никто этимвсерьез не занимается. Если что-то есть, значит, мужик умный, можетпроворачивать разные дела. А у нас в группе Звягинцева ребята до получки другдругу в долг давали.

Хотя мы за «кровь» получали немного побольше, чем Решко иликто-нибудь еще из чиновников в министерстве. Оперативники вообще получалиразного рода надбавки, достаточные, чтобы нам завидовали остальные, и совсемнедостаточные, чтобы купить даже «Жигули».

Но это к слову. Обычно так рассуждает жлоб, который самничего не может и завидует другим. Я не завидую. И ребята у нас никому незавидовали. Просто нам не нравилось, когда кто-то получал деньги за то, что насубивали. Это, по-моему, не только обидно, но и несправедливо.

Целую неделю мы следили за этим типом. И ничего необычногоне замечали. Он приезжал да работу ровно без десяти девять. Уезжал позжеобычного, как и другие сотрудники министерства. Домой обычно возвращалсяпоздно. У него были жена и мальчик лет десяти. Но к семье он возвращался поздноне потому, что засиживался работе до полуночи. У него была еще и любовница,смазливая вертихвостка лет двадцати пяти, к которой он ездил по вечерам.

Мы узнали столько подробностей про его жизнь всего засемь-восемь дней, что могли написать целый роман. Его любовница нас немногоуспокоила. Она была не просто сучкой, она была наглой сучкой. Как только онуходил от нее, к ней сразу приезжал какой-то кавказец, заросший и черный. Онаумно регулировала их приезды таким образом, чтобы мужчины даже не догадывалисьо существовании «сопостельника».

Я никогда не доверял женщинам определенного сорта. Забавнобыло наблюдать за ее поведением. Мне было это особенно занятно, так как винтересах дела мне не разрешали следить за самим Решко, и поэтому я в основномзанимался наблюдением за его семьей и любовницей. Очень скоро мы узнали, что имальчик не его. Он женился на женщине, у которой уже был сын: своего пасынкаРешко не особенно любил. Почему-то предатели всегда бывают полным ничтожествомв постели, как будто импотенция — удел всех трусов и подлецов. Хотя, может, таки нужно. Если человек в жизни трусит и предает, то природа мстит ему и предаетего самого в решающий момент. Нельзя быть полным ничтожеством и настоящиммужчиной в постели. Это две стороны одной медали.

Но его похождения, поведение его любовницы, отношения всемье — все это было не самым главным. Для нас важнее было другое — узнать,каким образом он был связан с этим паскудным делом, из-за которого погиблостолько наших товарищей. Мы даже смогли «присобачиться» к телефонам его семьи илюбовницы. Но ничего конкретного не услышали. А прослушивать его служебныйтелефон мы просто не могли. Одно дело открыть телефонную линию в обычномдевятиэтажном типовом доме, и совсем другое — подключиться к служебномутелефону сотрудника Министерства внутренних дел. Мы ведь не идиоты и понимали,что в наших силах.

Если бы не частые вызовы к Мотину, который просто донималнас своим свирепым идиотизмом, все было бы не так плохо. Нас ведь было четверо,и мы вполне могли и дальше следить за Решко, если бы не постоянные вызовыМотина.

Правда, на десятый день нашего наблюдения мы решили, чтонесколько увлеклись.

Он ни с кем не встречался, кроме своей любовницы инескольких друзей, с которыми один раз сходил в сауну. Поверить в то, что егоне волновал конверт, присланный нам в МУР, мы просто не могли. Он ведь точнознал об операции.

Конечно, мы могли просто захватить его и выбить из него всюправду. Но он мог действительно ничего не знать, а нам хотелось сначалавыяснить, с кем именно он был связан. Но в его служебный кабинет мы попасть немогли.

Получалось, что все свои самые важные разговоры он ведет послужебному телефону в рабочее время. И мы никак не можем выйти на тех людей, скем он связан. Сережа Хонинов снова собрал нас в баре у Славы.

— Так дальше нельзя, — решительно сказалон, — у нас ничего не получается, ребята. Если мы и дальше будем возитьсяс этим типом, мы ничего не узнаем, кроме очередного хахаля его бабы. Так дальшенельзя, — повторил он.

— Что ты предлагаешь? — спросил Аракелов. —Может, захватим его и хорошенько допросим?

— Никита же нам все рассказал, — недовольнопоморщился Маслаков, — так у нас ничего не получится. Лучше за нимследить.

Маслаков — человек основательный и серьезный. Он вообщесчитает, что ни в одном деле не стоит спешить. Но у нас просто нет времени.Если мы по-прежнему будем следить, как наш подопечный ездит к любовнице и всауну, то рискуем оказаться за решеткой, куда нас посадит Мотин. Или простополучим приказ об увольнении из органов МВД. И мы это понимаем. Но Маслаковправ, что особенно торопиться нельзя.

— А что ты предлагаешь? — спросил Сергей.

— Нужно его подтолкнуть, — предложил Маслаков.

— Как это — подтолкнуть?

— Пусть поймет, что мы за ним следим. Нужно сделатьтак, чтобы он узнал о нашем наблюдении. Тогда он начнет нервничать и кинется ксвоим хозяевам.

— А если они находятся в самом МВД? Как мы об этомузнаем? — спросил Аракелов.