— Они, по-моему, все сошли с ума. Решили, что мы вовсем виноваты.

— Разговоры, крикнул ему вышедший следом капитан.

— А, иди ты… — огрызнулся Маслаков. —Думаешь, если ты стукач и занимаешься стукачеством, то и все такие.

Он махнул рукой и, посмотрев на нас, сказал на прощание:

— Держитесь, ребята, а то они нас действительно задураков считают. И подставить хотят.

Он вышел, и только затем позвали наконец меня. Видимо,Хонинова как командира хотели допросить в последнюю очередь. А меня вызвалитретьим. В кабинете, куда я вошел, за столом сидел невысокий мужчина мрачноговида с коротко постриженным ежиком волос. Он посмотрел на меня своимибесцветными глазами и коротко сказал:

— Проходи, садись.

Этот тип был в штатском, но я уже знал, что это подполковникМотин.

Маленький, красномордый. Я его сразу невзлюбил, как толькоувидел. И чего только он копает, если у нас уже и так работали несколькокомиссий по проверке, включая комиссию ГУВД, прокуратуру и ФСБ. Мне сразу непонравилось, как он предложил мне садиться. Мы уже привыкли, что подполковникимогут нам «тыкать».

Но он сделал это в неприятной манере, в такой уничижительнойформе, что я сразу понял — он меня не просто подозревает. Он меня заранеесчитает виноватым и не очень любит. Есть такие следователи, которые считаютлюбого сидящего перед ними человека виноватым еще до того, как тот раскроетрот.

Я сразу решил, что выпущу все свои колючки. Пусть этотнаглый сукин сын не думает, что он может так обращаться с офицерами нашейгруппы. Ничего у него не получится. Я прошел к стулу и уселся на него с оченьнезависимым видом. Передо мной стоял магнитофон. Справа от меня сел тот самыйкапитан в форме, который приглашал и провожал наших ребят.

— Ты — Никита Шувалов, — начал Мотин своимнеприятным скрипучим голосом. — Очевидно, ты уже знаешь, зачем мы вас всехсюда пригласили?

— Догадываюсь, — буркнул я, глядя на этого типа.

— Не нужно так отвечать, — строго прервал меняМотин, уловив мое отношение к этому разговору, — только «да» или «нет». Тыофицер милиции, а не проститутка, чтобы вести себя таким вызывающим образом. Тыменя понял?

— Да, — сказал я достаточно громко.

Он нахмурился, но больше не стал ничего говорить на этутему. Только подвинул к себе бумаги, глядя то в них, то на меня.

— Согласно рассказам многих свидетелей, два месяцаназад у вас произошел взрыв. Взорвался конверт, присланный якобы изминистерства. Тогда погибло двое ваших офицеров — командир группы подполковникЗвягинцев и сотрудник вашей группы лейтенант Бессонов. Все видели, как передвзрывом у вас с Бессоновым произошла серьезная размолвка.

— Да, — снова громко сказал я.

— Не нужно так кричать, — поморщился он, — ине строй из себя идиота.

Достаточно, если ты будешь говорить четко и ясно. Так у васбыла размолвка?

— Да.

— Говорят, что вы даже подрались?

— Кто говорит?

— Вопросы задаю только я. Молод ты еще, чтобы мневопросы задавать. Так вы подрались или нет?

— Да.

— Почему?

— Поспорили, — пожал я плечами.

— О чем поспорили? — не отстает он от меня.

— О жизни.

— Конкретнее, — этот пес не отступит.

— Мы с ним часто спорили по разным поводам, — япосмотрел ему в глаза, чтобы он видел, как я нагло вру, — из-за кинофильмовразных, из-за книг.

— Значит, у вас был интеллектуальный спор, —усмехнулся Мотин, — из-за этого ты набил ему морду?

— Мы просто поспорили, — упрямо повторил я.

— Так сильно поспорили, что ты его чуть не убил. Аможет, это ты его и убил? А заодно и своего командира? — Нужно было видетьему ухмылку, чтобы понять мое состояние.

— Иди ты… — не выдержал я, вспомнив, как меняударил по морде Хонинов.

Он сразу встрепенулся, разозлился, вскочил со своего стула.Он даже оказался меньше ростом, чем я полагал.

— Что ты себе позволяешь? — распаляя самого себя,заорал он. — Совсем распустились? Партизанами стали, а не офицерами.Думаете, вам все с рук сойдет.

Куда деньги дели? Что за фотографии вы нашли? Ничего незнаешь. Я вас, мерзавцев, на чистую воду выведу. Я вам покажу, как работатьнужно.

— Ну ты и хам, парень, — негромко сказал капитан,явно подыгрывая Мотину.

Я молчал. В таких случаях лучше не спорить. Подполковникподскочил ко мне и кричал еще несколько минут. После чего наконец успокоился ипобежал к своему столу.

— Значит, ты отказываешься говорить мне, почему выподрались с Бессоновым? — уточнил Мотин.

— Я с ним просто поспорил, — упрямо настаивал я.

— Ты у меня не просто вылетишь из милиции, —пообещал Мотин, — ты у меня в тюрьму сядешь. Я тебе покажу «простопоспорил». Я вас всех посажу, сукиных детей. Из-за вашего разгильдяйствапогибло столько людей. Почти всю группу истребили, давили вас по одному, каккуропаток, а ты мне здесь героя из себя строишь.

Я сидел, сцепив зубы. Лучше молчать, иначе я такого здесьнаговорю, что меня арестуют прямо в этом кабинете за буйное хулиганство. Или зато, что я просто набью морду этому ублюдку.

— Отпечатки твоих пальцев найдены в вагоне, в которомбыли четверо убитых, — заорал он, — четверо убитых. В том числе ижурналистка Людмила Кривун.

Свидетели видели, как ты стрелял в людей.

— Они на нас сами напали, — выдавил я изсебя, — все это видели.

— Кто видел? Люди спали ночью в вагоне, когда тыстрельбу начал. Никто не видел, кто первым открыл огонь. Ты мне дурака неваляй. На твоих руках знаешь сколько крови? Я тебе все равно не поверю. Ты уменя на всю жизнь в колонию загремишь.

Вот в таком милом темпе у нас беседа еще целый часпродолжалась. Он меня во всех грехах обвинял, а я только отмалчивался илиотвечал что-то неопределенное. И самый разгар нашей беседы в кабинет вошел ещеодин офицер.

Этот тоже был в штатском. Только костюм на нем сидел гораздолучше. На Мотине штатский костюм смотрелся, как на корове седло, а вот навошедшем очень даже ничего. Увидев вошедшего, Мотин сразу вскочил. Быстроподнялся и капитан, сидевший рядом. Я тоже встал, поняв, что это высокоеначальство.

— Товарищ полковник, — быстро доложилМотин, — провожу беседу с сотрудниками группы Звягинцева.

— Вижу, — прошел к столу вошедший, — это,кажется, Никита Шувалов?

— Так точно.

— Очень хорошо. — Тарасов сел в кресло Мотина, атот быстро подвинул к себе другой стул. Капитан рядом.