— Хорошо, спасибо, — сделала Алена любезную улыбку. — Всегодоброго, до свиданья.

И она, подхватив Лизочку на руки, ринулась к кассе, изкоторой ей лихо улыбался знакомый по прошлому году карусельщик с мушкетерскимиусами. Нет, судя по черному фетровому «стетсону», это был не Д`Артаньян сороклет спустя, а какой-нибудь мачо.., может быть, тот самый сентиментальный гаучо,которому посвящено чудесное танго. Расточая ему улыбки и беря билеты, онанезаметно опустила листок, на который даже не взглянула, в урну, а когда отошлаот кассы, увидела, что Руслан и Селин пялятся на нее с теми же приклееннымиулыбками. Конечно, они видели, как Алена выбросила листок. У Руслана взглядвроде бы снисходительный, но у Селин улыбочка слегка отклеилась… Ох, какойведьминский оскал виден!

А может быть, Алене все это кажется? Ведь она, строгоговоря, ничего не знает о свидетелях Иеговы, кроме того, что они не считаютИисуса Христа одним существом с Иеговой, Богом-Отцом, а уверены, что он —земное воплощение Михаила Архангела; у них нет церковной иерархии, каждый изверующих является проповедником. Еще Алена читала где-то, что, по их мнению,существует особый класс людей: «помазанники», или «малое стадо», число которыхограничено 144 тысячами и которые после смерти отправляются на небо, и «другиеовцы», или «великое множество», не ограниченное числом, которые послеАрмагеддона останутся жить на земле. И еще свидетели Иеговы отказываются отлюбых видов переливания крови (кроме искусственных кровезаменителей ифрагментов крови, лишенных плазмы). И они полностью против участия в политике,военном деле и спорте. Никаких государственных праздников и даже собственныхдней рождения они не признают, верят в устранение существующей сейчас системыпорядка и восстановление рая на земле.

Вроде бы ничего страшного, ну, верят люди во что-то свое иверят… Хотеть не вредно. Однако у Алены с первого мгновения, лишь только онакоснулась листовки, вдруг возникло жуткое ощущение неуюта и непокоя. Поэтомуона ее и выбросила немедленно. Ну а когда обнаружила, что Руслан и Селин сидятна скамейке около карусели и смотрят на нее, Алену начала бить дрожь. Господи,да вовек бы с этими свидетелями не видеться! Воображение у нее всегда былобуйное, неуемное, а сейчас оно стремительно рисовало сцены каких-топреследований, нападений, похищения ребенка.., кадры из какого-то голливудскогофильма ужасов… От этого мурашки стадами забродили по ее похолодевшей спине, иАлена решила, что ни за что не сойдет с карусели до тех пор, пока неприятнаяпарочка не уберется отсюда. Даже пусть у нее всего лишь разболтались нервы,пусть она психопатка, пусть сектанты преследуют добрых людей только вкриминальных романах и вышеупомянутых фильмах ужасов, но какое счастье, чтобыло куплено целых тринадцать билетов на карусель! Правда, теперь от нихосталось только шесть… Неужели они с Лизочкой совершили уже семь карусельныхтуров?! Как это Алена еще жива? А ребенок что-то притих. Неужели этого даже длянее достаточно? Хоть бы не стошнило бедняжку…

Карусель остановилась.

— Ну что, Лизочек, пора домой, а? Головка кружится?

Надо быстро сойти и затеряться вон в той толпе туристов,чтобы мерзкие Руслан и Селин не успели заметить и прицепиться… Может быть,Алена, как всегда, нагоняла на себя пустые страхи. Она вообще была жуткомнительна, часто принимала и желаемое за действительное, и нежелаемое тоже, носейчас ничего не могла с собой поделать. С одной стороны, вроде пора уходить. Сдругой — лучше этого не делать.

— Пойдем домой? Или еще раз прокатимся?

— Encore! Еще! — радостно вскричал русско-французскийребенок. — Еще, Неня!

— Ну, анкор так анкор.

На этот раз кружились под «A Media Luz», причем не просто воркестровом исполнении, а со знаменитой в незапамятные времена Анитой деСильва. И Алена невольно улыбнулась, слушая вызывающий голос, свысока и в то жевремя униженно признающийся в смертельной любви. Она никогда не могла сдержатьэмоций при звуках хорошей музыки, особенно такой, как танго «A Media Luz»,которое ну просто за сердце берет. А потом улыбка ее стала еще шире, потому чтоРуслана и Селин на прежнем месте не оказалось. Ура!

И вообще, среди зрителей произошли подвижки. Исчезлиголубки-латиносы. Ушел араб, так и не раскрыв свой зонтик, ушел и черно-белыйджентльмен. Черная нянька увозила коляску, ангелоподобный мальчишка плелсяследом нога за ногу. Укатали сивку крутые горки!

«Вот и мы так же пойдем, — с мрачным юмором подумала Алена.— Если я вообще смогу сдвинуться с места!»

Целующаяся парочка и спящий под синим одеялом человекостались на месте. Те двое предавались прежнему занятию, но в позе лежащегопоявилось что-то новое. Что-то странное… Но на первый взгляд Алена не смоглапонять, что именно. Поплыли мимо следующим кругом. Ага, одеяло почему-тоскомкано у клошара на груди, и оно уже не синее, а какое-то темное…

— Blood! Blood! Кровь! — послышался истошный американскийвопль.

Алена резко обернулась на повороте карусели. Американкивскочили и кинулись: одна прочь, другая — к телу. Поцелуйщики наконец-торазомкнули объятия. Еврейская семья улепетывала со всех ног, то же делала иэлегантная девушка, мигом забывшая все свои выдуманные печали перед суровымлицом реальности. А карусель все кружилась, кружилась, и перед Аленой мелькалилюди, которые со всех сторон спешили к скамейке, где неподвижно замер человекпод синим, набухавшим кровью одеялом… Пробежали трое полицейских в черно-синейформе и смешных касках, всегда напоминавших Алене головной убор Меркурия сизвестной статуи. Один что-то взволнованно говорил в трубку радиотелефона…Сверху, с балюстрады, перегибались негры, торговавшие там поддельными сумками(«Настоящая „Соня Рикель“, настоящая „Шанель“, но даром, мадам, даром!») ивплетавшие в длинные волосы хорошеньких туристок разноцветные нитяные косички.

Карусель наконец-то остановилась.

— Encore! Еще! — требовала неутомимая Лизонька, но Алена ужестащила ее с карусели и в сопровождении звуков «Adios, muchachos!» ринулась кворотам в ограде, снизу окружавшей знаменитую лестницу на Сакре-Кер. Однако напути образовалось небольшое столпотворение: гражданская сознательностьразноплеменных туристов была явно не на высоте, все спешили как можно скореепокинуть место происшествия. Алена оглянулась: не легче ли будет обойти толпу ипройти мимо фуникулера, и тут взгляд ее упал на… Руслана. Парень стоял околокассы карусели и — Алена просто глазам своим не поверила! — рылся в прозрачномзеленом пластиковом пакете, которыми заменили все монументальные урны Парижанесколько лет назад, с тех пор, как террористы начали подбрасывать в нихвзрывные устройства.