— А кто эта женщина? — спросил он, глядя наЛауренцию.

— Такая же эпикурейка, как и вы, — ответилаДюран, — распутница, которая способна превзойти вас по бесстыдству ивагину которой обсасывают в эту самую минуту точно так же, как и ваш орган.

— Все это прекрасно, — заметил Корнаро, — нона мой взгляд, прежде чем сесть за стол, эта синьора и мадам Дюран должны былипоказать мне свои задницы.

— Пожалуйста, с превеликим удовольствием, — в одинголос ответили дамы и, поднявшись, подставили свои прелести прямо под носгостю.

Распутник ощупал их, поцеловал, осмотрел взглядом знатока исказал:

— На этих предметах распутство оставило неизгладимуюпечать; они многое повидали, и это мне нравится. — Потом он обратился ковсем присутствующим: — Как прекрасна порочная Природа во всех своих деталях иоттенках, и я всегда предпочитал увядшие цветы юным розам! Поцелуйте же меня,сладкие жопки! Дайте мне вдохнуть ваш терпкий эфир. Превосходно, а теперьсоблаговолите опуститься на место.

— А кто эти люди? — снова поинтересовался Корнаро,рассматривая стоявших вокруг стола.

— Это жертвы, — отвечала я, — приговоренные ксмерти; они знают, какой властью вы пользуетесь в этих местах, и на коленяхумоляют вас о пощаде.

— Они наверняка ее не дождутся, — заявил варвар, иего взгляд сделался свирепым. — Много раз я посылал людей на смерть, но ниразу не смилостивился.

После этого мы принялись за ужин, и скоро все присутствующиепришли в движение в соответствии с предписанными обязанностями.

Корнаро непрерывно подвергался содомии и уже началобнаруживать первые признаки эрекции; при этом он потребовал, чтобы каждаяжертва подходила к нему получить наказание от его руки. В ход пошли всесредства: он раздавал пощечины и щипки, вырывал волосы, выкручивал носы и уши,кусал и царапал груди, после чего несчастные возвращались на свое место и вновьпринимали коленопреклоненное положение. Покончив с предварительной церемонией,Корнаро одобрительно похлопал меня по ягодицам и велел взять в руку его орган,состояние которого наполнило меня чувством гордости.

— Все готово, друг мой, — с воодушевлением сказалая, — мы ждем порывов вашего сердца и побуждений вашего воображения;назовите свои желания, и мы докажем вам нашу преданность неукоснительным послушанием.

Тогда Корнаро довольно грубо ухватил меня за ягодицы,притянул к себе и приподнял над полом.

— Иди сюда, — крикнул он одному изсодомитов, — и прочисти эту задницу, а я ее подержу.

В меня вонзился толстенный фаллос, а Корнаро наглухо прикрылгубами мой рот; одна из прислужниц занялась его органом, другая прильнулагубами к его седалищу.

— С вас достаточно, Жюльетта, — скомандовалон, — а вы, Лауренция, займите ее место.

После Лауренции настал черед Дюран, затем все присутствующиеженщины прошли через эту процедуру, и содомиты время от времени вытаскивалисвой член и давали облизать его нашему гостю. Таким же образом менялисьслужанки, которыми распоряжалась я.

— Пора перекусить, — наконец произнесКорнаро. — А потом мы продолжим развлечения и усовершенствуем их. Как высчитаете, Жюльетта, есть ли на свете более прекрасная страсть, чем похоть?

— Я бы сказала, что таковой не существует; но похотьвсегда должна вести к излишествам: в плотских делах заслуживает звания глупцатот, кто надевает на себя узду, кто даже не пытается узнать, что такоеудовольствие.

— Распутство, — вставила Дюран, — этопраздник души и тела, который предполагает попрание всех ограничений, высшеепрезрение ко всем предрассудкам, полный отказ от всех религиозных норм ипредписаний, глубочайшее отвращение ко всем нравственным императивам;распутник, который не достиг философской зрелости, который постоянно шарахаетсямежду своими неистовыми желаниями и своей больной совестью, навсегда лишенистинного счастья.

— Я не думаю, — сказала Лауренция, — чтоможно хоть в чем-то усомниться в рассуждениях его светлости, и я убеждена, чтоон достаточно умен, чтобы презирать благопристойность.

— Во всяком случае, — заявил Корнаро, — я невижу ничего, абсолютно ничего священного в человеческом обществе и с полнымоснованием полагаю, что все, придуманное людьми, является не чем иным, какплодом человеческих предрассудков и эгоизма. Я думаю, нет на земле человека,который знал бы жизнь лучше меня. Как только исчезает вера в религию и,следовательно, слепое доверие к Богу, все духовное и телесное в человекенемедленно подвергается беспрестанному пересмотру и вслед за тем презрению, какэто произошло со мной, ибо Природа вложила в меня отвращение к подобнымвымыслам. В сфере религии, морали и политики никто не разбирается лучше, чем я,и ничье мнение не вызывает у меня уважения. Стало быть, ни один смертный несможет заставить меня поверить или принять свои убеждения, из этого вытекает,что никому не дано права судить или наказывать меня. В какой бездне глупостей изаблуждений оказалось бы человечество, если бы все люди слепо принимали то, чтовздумалось утверждать другим! По какому высшему праву вы называете нравственнымто, что исходит от вас, и безнравственным то, что проповедую я? До какогопроизвола доходим мы, пытаясь установить, что есть истина и что есть ложь!

Однако мне могут возразить: мол, есть вещи, настолькоотвратительные, что невозможно сомневаться в их всеобщей опасности и мерзости.Со своей стороны, друзья, я громогласно заявляю, что нет ни одного, якобыотвратительного поступка, который, будучи внушенным Природой, когда-то впрошлом не служил основой какого-нибудь освященного обычая; так же, как нет ниодного, который, будучи соблазнительным, в силу одного этого факта не сделалсябы законным и добропорядочным. Следовательно, я прихожу к выводу, что нельзяпротивиться никакому желанию, ибо каждое желание имеет свою полезность и своеоправдание.

Величайшая глупость думать, что коль скоро вы родились натой или иной географической широте, вы должны подчиняться обычаям даннойместности. В самом деле, неужели я буду мириться с несправедливостями поотношению к себе только в силу случайности места своего рождения; я таков,каким сделала меня Природа, и если есть противоречие между моими наклонностямии законами моей страны, вините в том Природу, а не меня.

Но ты представляешь собой угрозу для общества, могут сказатьмне, и общество, защищая свои интересы, должно изгнать тебя из своей среды.Абсолютная чепуха! Уберите свои бессмысленные преграды, дайте всем людям равноеи справедливое право мстить за зло, причиненное им, и никаких кодексов изаконов вам не понадобится, не потребуются усилия безмозглых и самодовольныхпедантов, которые носят смешное звание криминалистов, которые, кропотливовзвешивая на своих весах чужие поступки и ослепленные своим завистливым излобным гением, отказываются понять, что если для нас Природа являетсясплошными розами, для них она не может быть ничем, кроме как чертополохом.