Как-то раз заявился отпрыск одного из знатнейшихвенецианских семейств. Этого развратника звали Корнаро.

— Меня привела сюда неодолимая страсть, — безобиняков сказал он. — Я должен объяснить ее вам со всеми подробностями.

— Говорите, синьор, мы не отказываем никому.

— Тогда, дорогая, вот в чем дело: я желаю содомироватьсемилетнего мальчишку, который должен лежать в объятиях своей матери и своейтетки. В это время обе женщины должны точить хирургические инструменты моегодоктора, который в момент кульминации вскроет мальчику череп. После операции ябуду сношать мать, лежащую на теле сына, а доктор теми же инструментамиампутирует ей ягодицы; мы зажарим их и съедим все вместе, включая и вас, причемэто мясо будем запивать самым тонким коньяком.

— Какие ужасы вы говорите, сударь!

— Да, это ужасно, но только таким способом я могуполучить эрекцию: чем ужаснее будет процедура, тем сильнее она меня возбуждает;вся беда в том, что она никогда не бывает именно такой, какой я хотел бы еевидеть, а в остальном я считаю себя счастливым человеком.

В назначенный день он пришел вместе со своим хирургом и спарочкой здоровенных копьеносцев и сразу удалился вместе с ними в отдельнуюкомнату, сказав, что позовет меня, когда я понадоблюсь. Я поспешила к своейсмотровой щели и получила огромное удовольствие от мерзкого зрелища, котороепредстало моим глазам и которое я воздержусь описывать.

Два часа спустя пригласили меня, и я увидела трогательнуюкартину: ребенок, захлебываясь от рыданий, лежал на руках матери, котораяпокрывала его нежными поцелуями и орошала горькими слезами. Хирург и обасодомита сидели за столом и пили вино, а молодая тетка тихо плакала, обняв своюсестру.

— Разрази меня гром, — воскликнулвенецианец, — вы видели когда-нибудь такую прекрасную сцену? — Потомеще раз взглянул на несчастных и изобразил удивление: — А откуда эти слезы?Ага, ты плачешь, сука, потому что я собираюсь убить твоего сына? Но зачем тебеэтот ублюдок, если он уже вышел из твоей утробы? Ну хватит, давайте приступим;ты, Жюлкетта, займись одним из этих козлов, а я возьму на себя второго: я ни начто не способен, пока в моей заднице не будет торчать член.

Пока я принимала соответствующую позу, он схватил мальчика,положил его на материнскую спину и начал содомировать; тем временем мать и еесестра, стоя на коленях, затачивали под присмотром лекаря инструмент,необходимый для предстоящей операции. Меня расположили таким образом, чтобы мойзад, изнемогавший от массивного органа, находился под самым носом у Корнаро,который время от времени выдергивал копье моего содомита, облизывал его и сновавставлял на место. Все происходило в точном соответствии с его замыслом, икогда сперма его закипела, венецианец повернул голову и кивнул хирургу. Тотвыхватил скальпель из рук тетки и с изумительной быстротой сделал нескольконадрезов, вскрыл череп и вытащил мозг, и в этот момент наш гость, взревев какголодный мул, извергнулся в потроха ребенка, только что лишенного способностимыслить. Мне кажется, до этого не дошел бы и самый страшный хищник в джунглях.

— Уф! — выдохнул монстр. — По-моему, этосамая приятная вещь на свете. Теперь пора покончить с остальными. — Сэтими словами он обрушил на головы несчастных женщин тяжелую дубинку. —Вот так, вот так, — приговаривал он, — а потом попробуем ихподжаренные задницы.

— Негодяй! — обратилась я к нему, — неужеливам не стыдно того, что вы совершили?

— Ах, Жюльетта, — вздохнул он, — когда выдойдете до моего состояния, вы будете стыдиться только добродетельногопоступка.

Вне себя от вожделения, я крепко прижала злодея к своейгруди и начала ласкать его, пытаясь передать ему срое восхитительное ощущение ивосстановить энергию, которую он затратил во время эякуляции. Он щекотал мнесоски и сосал язык, а я, задыхаясь, бормотала какие-то непотребные слова,говорила ужасные вещи, не переставая возбуждать его руками. Скоро он потребовалмой зад, и я поняла, что мои усилия принесли плоды; он опустился на колени ипроник языком в мой анус, поглаживая ягодицы, но член его по-прежнему оставалсяв самом удручающем состоянии.

— Оргазм выводит меня из строя на целую неделю, —признался он, — вот как много требуется мне, чтобы восстановить семя.Давайте лучше поужинаем: возможно, трапеза и добрый напиток, а также застольныепакости вернут мне силы. Но сперва вы должны совокупиться, Жюльетта, так как,судя по блеску в ваших глазах, вам нужно срочно кончить.

— Нет, — покачала я головой, — раз вы решилиповременить, я буду дожидаться вас; только вы в этой комнате возбуждаете меня,я хочу видеть, как прольется ваша сперма, иначе эякуляция у меня не получится.

— В таком случае, — сказал польщенныйКорнаро, — пусть наш ужин сопровождается самыми отвратительнымиразвлечениями, надо превратить его в жуткую оргию. Не мне подсказывать вамдетали: вы знаете мои вкусы, и я вижу, что у вас богатый опыт.

Возбужденная, как вакханка, Дюран возвестила, что ужинготов. Мы перешли в просторную трапезную, в середине которой стоял стол,накрытый на четверых. Кроме меня, Дюран и Корнаро за стол села пятидесятилетняяженщина по имени Лауренция, известная как самая порочная, самая развратная исластолюбивая дама во всей Италии. Она, как и все остальные, предпочлачеловеческое мясо: спокойным философским взглядом она окинула расставленные настоле яства и начала есть, не испытывая никакого отвращения.

Запеченные в крови мясные блюда сопровождались изысканнымизакусками и приправами, которых я насчитала более десятка, и, как былоусловлено с самого начала, все это запивалось тончайшим и очень старымконьяком. Его подавали восемь четырнадцатилетних прислужниц очаровательнойвнешности: они держали напиток во рту, затем по нашему знаку приближались ивпрыскивали его сквозь розовые сжатые губки в открытую пасть пирующих. Закаждым стулом в почтительном ожидании стояли двое пятнадцатилетних педерастов,готовых исполнить любое наше желание. Поодаль, на самом виду, располагалисьчетыре группы, составленные из двух пожилых женщин, двух мулаток, двоихсодомитов, двоих малолетних педерастов, двух молодых девушек и парочкисемилетних детей. Стоило нам поманить пальцем, и любой вызванный предметподходил к гостю и предоставлял себя в полное его распоряжение. Вдоль стенкомнаты стояли невысокие помосты, на каждом из них два негра бичевали юнуюдевицу, которая, как только тело ее оказывалось порванным в клочья, проваливаласьв хитроумный люк, и на ее месте тотчас появлялась другая; справа и слева откнутобоев, на том же помосте, другие негры содомировали темнокожих мальчиковлет двенадцати. Под нашим столом сидели четверо девушек, в чьи обязанностивходило ласкать языком член Корнаро и наши влагалища. С потолка свешивалсяогромный канделябр, который заливал зал ярким, наподобие солнечного, светом иодновременно, в силу необычного своего устройства, бросал обжигающие лучи настайку связанных обнаженных детей, стоявших на балконе под самым потолком ииздававших непрестанный жалобный вой. Эта выдумка поразила Корнаро больше всехостальных, и он рассыпался по этому поводу в восторженных похвалах. Оглядеввосхищенным взглядом весь зал, наш гость сел на свое места и заметил, что никогдане видел столь сладострастной обстановки.