беседу по поводу поездки. По дороге к Горбачёву заглядываю к Примакову (мы все работали тогда в Кремле), а там уже сидит Явлинский. Все вместе идём к Горбачёву, который вновь спрашивает моё мнение о программе Григория. Повторяю, почти слово в слово, даже жёстче. Следует такой же вопрос Примакову. Евгений Максимович начинает вдруг “крутить спирали”: с одной стороны, с другой стороны… И заканчивает неожиданным для меня предложением – отправить Явлинского в самостоятельную поездку по тем же адресам с двухнедельным опережением. Неофициально, пусть с письмом Горбачёва, пусть даже неофициальным. Я возразил. Резко. Не подействовало. Такое впечатление, что всё заранее было уже решено. Так Явлинский отправился перед нами с собственной миссией».

По словам помощника Горбачёва А. С. Черняева, ему Михаил Сергеевич поручил встретиться с Явлинским, Саксом и Аллисоном. Григория Алексеевича «М. С. сам принимал и согласился, чтоб тот вместе с американцами сделал “avant-projet”– для “семёрки” и для М. С., – на основе которого мы (если М. С. примет и если примут Ельцин и проч.) дальше будем вести экономическую реформу, оттолкнувшись от 15, 30 или даже 150 млрд долларов, которые дадут нам МБ, МВФ и т. п. после одобрения “семёрки”, — пишет в своих дневниках Анатолий Сергеевич 17 мая 1991 года. – “Почему мне?”– спросил я Горбачёва (т. е. почему не вам самому с ними встретиться?). Потому, возразил М. С., что “мне ещё рановато с ними встречаться”. Гришка (как зовёт Явлинского Шаталин) с группой едет сейчас в США, а 27-го к ним присоединятся Примаков и заместитель Павлова Щербаков, против чего возражает Явлинский. Я тоже пытался сегодня отговорить М. С., когда рассказывал о своих впечатлениях от вчерашней встречи с американцами и Явлинским. Кажется, поколебал… Попутно отстаивал он (передо мной!) Павлова, которого Явлинский и гарвардцы считают главным препятствием на пути экономической реформы. <…>

“Ребятам”, как назвал гарвардцев Явлинский, я понравился. Я действительно старался их “одобрить” всячески “от имени президента”. Примаков, которого прислал ко мне на встречу с ними М. С., их “учил”. Они смотрели на него иронически. <…>

Что касается Григория Алексеевича, то общение с ним – одно удовольствие: личность и учёный, внушающий доверие и прочное уважение, не поддающиеся эрозии от разных разговоров вокруг него. Я доложил Горбачёву о разговоре. Он согласился, чтобы Явлинский и его команда поработали в самом Гарварде, встретились с Бушем, Бейкером, другими из администрации… Но – при участии Примакова и Щербакова»[214].

Идея направить к Бушу Е.М. Примакова и В. И. Щербакова, по утверждению того же рассказчика, принадлежала Горбачёву и была одобрена американским президентом. «В телефонном разговоре М. С. уверял Буша, что программа Павлова уже претерпела серьёзные изменения, что её уже было бы неточно так называть: её поддержали “все республики” и за то, что она теперь предусматривает жёсткие меры против инфляции, стимулирование предпринимательства, ускоренную приватизацию и разгосударствление, её резко критикуют “профсоюзы и парторганизации”, называют “антинародной”, “бесчеловечной” и т. п.»[215].

А вот как рассказывал об этом сам Евгений Максимович в своих воспоминаниях: «Я сидел в своём кабинете в Кремле (раньше он принадлежал В.М. Молотову, затем, Г. А. Алиеву) и обсуждал не помню уж какую проблему с моим старым, ещё со времени совместной учёбы в аспирантуре экономического факультета МГУ, испытанным другом академиком Степаном Арамаисовичем Ситаряном. Секретарша сказала, что пришёл Г. А. Явлинский. Это была первая наша встреча» [216].

Григорий Алексеевич Примакову и Ситаряну рассказал, что получил приглашение принять участие в семинаре в Гарвардском университете, семинар этот – он был в этом уверен – будет иметь продолжение, речь шла о выработке конкретных мер экономической помощи Советскому Союзу, размером, уверял он, не менее 30 млрд долларов, но главное заключалось в том, что помощь будет целевая: каждая её часть станет ответом на тот или иной шаг СССР по пути реформ. Например, мы отпускаем цены – за этим следует товарная интервенция в СССР с Запада; мы делаем свой рубль конвертируемым – Западом создаётся стабилизационный фонд.

«Можете ли вы со мной подписать письмо о нашем согласии на такую схему?» – спросил Явлинский Евгения Максимовича. Так же он попросил его устройте встречи с Горбачёвым. Член Президентского совета ответил утвердительно.

На следующий день они на квартире Примакова отредактировали письмо.

Примаков Е.М.: «Григорий Алексеевич был искренне удивлён, что я, не согласовав ни с кем содержание этого письма, подписал его. Затем его принял Михаил Сергеевич. Это было незадолго до поездки советской экономической делегации, которую мне поручили возглавить, в Соединённые Штаты. Многое из нашего пребывания в США обросло сплетнями, домыслами. В действительности вкратце дело обстояло так. Мы вместе с В. И. Щербаковым – в то время заместителем председателя Правительства СССР— приехали в Вашингтон, чтобы разъяснить американскому руководству суть экономической политики нашего правительства. Горбачёв попросил включить в делегацию и Явлинского»[217].

В самой «семёрке» никто не скрывал, что как приглашение на встречу, так и все возможные решения на 100 % зависели от позиции США. Если она окажется хотя бы не жёсткой, можно было что-то попытаться сделать. Во любом другом случае шансы Советского Союза были минимальны.

Невозможно понять, почему итоги подготовки к саммиту «семёрки» оказались столь плачевны, если не знать подоплёку этих событий. Они изложены в рассказе американского историка Майкла Бешлосса и американского дипломата, в то время редактора журнала «Тайм» Строуба Тэлботта (в 1990-е годы он станет заместителем Государственного секретаря США и займётся проблемами России и бывших стран СССР).

Из-за особой важности этих воспоминаний приведём данный кусок полностью.

«Во время телефонного разговора с Бушем в середине мая Горбачёв предложил направить в Вашингтон делегацию, которая разъяснила бы, что делает правительство, чтобы “ускорить, расширить и углубить” реформу советской экономики. Группу возглавит Примаков; его будут сопровождать Явлинский и заместитель премьер-министра Владимир Щербаков. После этого звонка Скоукрофт сказал Бушу: “Примаков на многое способен, но это не звезда “нового мышления”. Не был таким и Щербаков. Он был не только правой рукой Павлова, но ещё и возглавлял министерство экономики и прогнозирования. Это министерство возникло как преемник Госплана, который на протяжении долгого времени осуществлял контроль над всеми аспектами советской экономики. Скоукрофт, Гейтс, Хьюэтт и Зеллик – все считали, что Примаков и Щербаков везут с собой Явлинского в качестве витрины, чтобы администрация Буша благосклоннее отнеслась к “Антикризисному плану”Павлова. Хьюэтт позвонил Грэму Эллисону в Кембридж и спросил, что он думает по поводу включения его коллеги в официальную делегацию Кремля. Эллисон позвонил Явлинскому в Москву. Явлинский впервые услышал об этом от него.