– В обществе должно быть соответствующеенаказание за убийство. Поставьте себя на место Рут Крамер, и вы мгновенноощутите разницу. Не забывайте о жертвах, Адам.

– О высшей мере можно спорить часами.

– Да. Оставим эту тему. Сэм сообщил вамчто-нибудь новое о взрыве?

– Как его адвокат, я обязан промолчать, ноответ мой будет отрицательным.

– Он мог действовать один, я же не знаю.

– Имеет ли смысл гадать за день до казни?

– Честное слово, не знаю. Однако если бы уСэма был сообщник, если бы ответственность за взрыв с ним разделил кто-то еще,я не допустил бы казни. Это в моей власти, вы понимаете. Пусть такое решениеуничтожит меня как политика. Я устал от политики, мне надоело выступатьвершителем человеческих судеб. Дайте мне правду, и Сэм останется жить.

– Но вы же верите, что рядом с Сэмом находилсявторой, вы сами об этом говорили. Так же полагал и агент ФБР, который велрасследование. Что мешает вам поступить в соответствии с собственнымубеждением?

– Я должен знать точно.

– Выходит, всего одно слово, одно названноеСэмом имя – и росчерком пера вы отмените казнь?

– Нет. Но я назначу новое расследование.

– Этого не произойдет, губернатор. Я пытался.Я задавал Сэму десятки вопросов. Он все отрицал.

– Кого он покрывает?

– Не знаю.

– Может, мы и ошибаемся. О деталях взрыва онвам рассказывал?

– И опять, губернатор, я вынужден промолчать.Всю ответственность Сэм берет на себя.

– Тогда о каком помиловании мы говорим? Еслипреступник утверждает, что действовал в одиночку, чем я могу ему помочь?

– Помогите не убийце, а старику, которому влюбом случае осталось не так уж много. Помогите ему, потому что этим высовершите правое дело, потому что в глубине души вы сами этого хотите. Такойпоступок требует мужества.

– Он меня ненавидит, верно?

– Да. Но все меняется. Подарите Сэму жизнь, ион станет самым искренним вашим сторонником.

Улыбнувшись, Макаллистер развернул полоскужевательной резинки.

– У вашего деда и вправду помутился рассудок?

– Наш эксперт уверен, что да. Мы с Гудмэномпопытаемся убедить в этом и Слэттери.

– Понимаю. Но как в реальности? Вы провелирядом с Сэмом немало часов. Отдает он себе отчет в происходящем?

Сейчас откровенность может только навредить,подумал Адам. В конце концов, Макаллистер – не друг, не советчик.

– Он здорово сдал. Честно говоря, сомневаюсь,чтобы после всего лишь месячного пребывания на Скамье человек не потерялрассудок. Сэм попал в Парчман достаточно пожилым, и сейчас деградация налицо.Поэтому-то он и отказывается от интервью. В данный момент состояние дедавызывает только жалость.

В устремленном на собеседника открытом взглядегубернатора не было и тени недоверия.

– Какие у вас планы на завтра? – спросил он.

– Еще не решил. Все зависит от Слэттери. Ярассчитывал провести вторник с Сэмом, хотя, может быть, придется побегать.

– Вот номер моего личного телефона.Обязательно позвоните.

* * *

Отправив в рот ложку бобов, Сэм поставилподнос на край койки. Сквозь прутья решетки за ним наблюдал туповатый страж.Замкнутая в крошечном пространстве камеры, жизнь и без того давно стала мукой,но ощущать себя объектом пристального интереса постороннего, насекомым былопросто невыносимо.

Часы показывали шесть – время вечернеговыпуска новостей. Кэйхолл включил телевизор. Что говорит сейчас о нем мир?Передача из Джексона началась с сообщения о слушании, которое назначилфедеральный судья Флинн Слэттери. На экране появился молодой человек смикрофоном. Он стоял возле здания суда. Взволнованным голосом репортероповестил зрителей, что слушание ненадолго отложено, а участники собрались вкабинете его чести. По утверждениям защиты, ослабленный разум не позволяетмистеру Кэйхоллу осознать сущность предстоящей экзекуции. Процедура слушанияначнется с минуты на минуту, и сказать, к какому выводу придет судья Слэттери,сейчас невозможно. Репортера сменил ведущий: в Парчмане все готово. Следующийсюжет был снят у ворот тюрьмы. Крупным планом камера показала обочинуавтострады с десятками припаркованных автомобилей и цепочку национальныхгвардейцев, которые безучастно взирали на шествовавших по кругукуклуксклановцев с плакатами в руках. Ведущий пояснил, что это не все, выразитьсолидарность с Сэмом Кэйхоллом сюда прибыли члены и других экстремистскихгруппировок: нацисты и скинхеды.

В кадре возникло лицо полковника ДжорджаНаджента, на которого власти штата временно возложили обязанности инспекторадепартамента по исполнению наказаний и руководителя оперативной группы поподготовке казни. С хмурым видом Наджент ответил на несколько вопросов иподчеркнул: если суд оставит приговор в силе, то возмездие, как этопредусмотрено законом, не опоздает ни на минуту.

Сэм выдернул из розетки вилку телевизора. Двумячасами ранее Адам по телефону разъяснил ему сущность и предмет слушания, такчто весть о собственной сенильности ничуть Кэйхолла не удивила. Не испытывал они подъема: казнь казнью, но прослыть к тому же умалишенным? Неужели даже здесьневозможно избежать бесцеремонных посягательств на его личность?

В коридоре стояла тишина, лишь за стенойПроповедник негромким тенором выводил церковный псалом. Умиротворенная песнь невызывала у Сэма никакого раздражения.

На полу возле стены лежала аккуратно сложеннаяодежда: простого кроя штаны цвета хаки, белая рубашка, белоснежные носки, паранедорогих черных полуботинок – после обеда заезжал Донни и провел с братомоколо часа.

Погасив в камере свет, Сэм вытянулся на койке.Оставалось тридцать часов.

* * *

Зал суда был полон, когда Слэттери закончилтретье по счету совещание с адвокатами осужденного. Близился седьмой часвечера.

Пройдя в зал, все трое заняли свои места. Адамопустился на стул рядом с Гарнером Гудмэном. За их спинами сидели Гете Кэрри,Джон Брайан Гласе и четверка его студентов. Генеральный прокурор СтивенРоксбург, Моррис Хэнри и полдюжины их помощников разместились вокруг столагосударственного обвинителя. Позади деревянного барьера высилась фигураМакаллистера. Мона Старк устроилась справа от губернатора, Ларримур – слева.