Фракийцы, которым царь доверяет и называет «благодетелями», сражаются против Филиппа. Агент Филиппа, который состоял в заговоре с Гермейасом, был схвачен, и теперь царь знает планы Филиппа; пусть посол, которого собираются послать, уговорит Оха предпринять совместные действия против него. Ох должен понять, что, после того как Филипп возьмет Афины, его наступление на Персию сильно облегчится. Пусть его проверяющие забудут глупый лозунг «Варвар — общий враг всех греков» и посмотрят фактам в лицо. Они утверждают, что боятся человека, живущего в далеких Сузах или Экбатане, потому что он замышляет против них недоброе; на самом деле он однажды уже вернул Афинам власть и сейчас снова предлагает сделать это. Если афиняне проголосовали не принимать его помощь, это не вина царя; просто дело в том, что афиняне полагают, что от Филиппа не исходит опасность, которая наводит страх на оратора.

Посольство было отправлено, и Ох поддался на уговоры разорвать договор о дружбе и объявить войну Филиппу. Сам Великий царь был занят усмирением еще одного восстания в Кадусии, но Арситес отправил из Фригии наемников под командованием афинского Аполлодора, и тем самым Филиппа не пустили в Перинф (самосская колония во Фракии на берегу Мраморного моря. — Пер.) (340 до н. э.). Речь Демосфена подтвердилась.

Филипп обратился с жалобой к афинянам. Их действия непонятны, подчеркнул он, потому что недавно Афины приняли указ, приглашая Македонию объединиться с другими греками, чтобы помешать Оху вернуть себе Финикию и Египет. Демосфен в ответ напомнил своим слушателям о том, что азиатские сатрапы послали своих наемников, чтобы не пустить Филиппа, врага их города, в Перинф; если после этого Филипп завоюет Византий (греческий город-колония на европейском берегу Босфора, куда в 330 г. до н. э. Константин Великий перенес столицу Римской империи, переименовав Византий в Новый Рим. — Пер.), то тогда его друзья могут просить финансовой помощи у Оха, самого богатого из них. Если же Великий царь встанет на сторону Афин, то тогда ему будет легко победить македонца.

Ох поставил в Экбатане каменные колонны ападаны под покровительством Митры. В Сузах он закончил фасад и заднюю часть дворца Дария, реставрацию которых начал его отец. Ни один Ахеменид не возводил в Персеполе детально продуманных построек со времен Артаксеркса I; даже неясно, жил ли кто-нибудь из них в течение долгого времени в сооружениях старой столицы. Можно не удивляться, если покинутые здания, разбросанные на возвышении, чем-то нравились мрачному Оху, который выстроил свой собственный дворец на самой высокой точке террасы, откуда он мог обозревать все развалины.

В то время когда Филипп уничтожал независимость греков в Харонее (338 до н. э.), личный врач отравил Оха по приказу евнуха Багоаса. Ох был похоронен, видимо, в скале за платформой Персеполя, севернее гробницы его отца. Перед его собственной могилой располагались террасы из грубого камня, чтобы защитить от толпы простолюдинов мертвого монарха, спящего вечным сном высоко над любимыми им развалинами.

Каким бы кровожадным ни проявил себя Ох, он был талантливым правителем, и не будет большой ошибкой утверждение, что, убив его, Багоас разрушил Персидскую империю. Влиятельный евнух посадил на трон Арсеса, сына Оха от Атоссы, который на монетах изображен с огромным крючковатым носом, широким лицом и длинной бородой с заостренным концом.

Убийство Оха изменило положение в мире. Когда представилась возможность возобновить священную войну, Филипп без долгих размышлений воспользовался ею. В конце 338 г. до н. э. в Коринфе образовался союз греческих государств, и Филипп потребовал компенсацию за помощь своим врагам в Перинфе. Отказ Арсеса рассмотреть это требование Филипп счел поводом для войны, и к концу 337 г. до н. э. он был избран главнокомандующим теперь уже популярным священным походом. В этот же год Тимофея (345–337 до н. э.) в Гераклее сменил его брат Дионисий (337–305 до н. э.), а преемником Ариобарзана (365–337 до н. э.) в Киосе стал Митридат (337–302 до н. э.).

Священный поход Филиппа начался без промедления. Десять тысяч македонцев под командованием Аттала и Пармениона при поддержке флота появились в Азии в начале 336 г. до н. э., объявив, что им приказано «освободить» греческие города, находящиеся под властью Персии. Им был оказан теплый прием в Кизике и Эфесе — которым теперь правил Геропит, — где на рыночной площади поставили статую Филиппа. Пиксодар решил, что вторжение — уже свершившийся факт, и чтобы защитить себя, предложил свою дочь Аду от каппадокийки Афенис в жены Аррхидею, незаконнорожденному сыну Филиппа. Законный наследник Александр, почувствовав заговор, который приведет к потере им благосклонности отца, поторопил поэта Фессала предложить его кандидатуру в качестве зятя. Кариец обрадовался более выгодному предложению, но у Филиппа не было намерения ставить под удар военный поход неподходящим союзом с вассалом Персии, и он положил этому конец. Александр впал в немилость.

Арсесу не нравился тиранический контроль со стороны влиятельного евнуха, и он попытался отравить его, но сам стал жертвой, не процарствовав и двух лет (ноябрь 338 г. — июнь 336 г.). Все его дети были убиты, и Багоас отдал пустующий трон сорокапятилетнему Дарию. Тот факт, что он был всего лишь сыном Арсама, сына Остана, брата Артаксеркса II показывает, что главная ветвь царского рода была полностью уничтожена Охом и Багоасом.

Новый царь уже продемонстрировал свой военный талант, нанеся поражение восставшим кадусийцам в одном сражении. За этот подвиг он получил в награду непокорную сатрапию Армению. На его монетах изображено лицо сильного зрелого мужчины с орлиным носом и короткой бородой; он мог бы оказаться хорошим правителем в обычных условиях. Во всяком случае он быстро нашел возможность показать свой характер. Встревоженный несговорчивостью нового царя, Багоас попытался и его отправить вслед за отравленным предшественником, но Дарий заставил самого евнуха испить из роковой чаши.

Вскоре, в июле 336 г. до н. э., Филипп был убит — некоторые полагали, что не без ведома попавшего в немилость Александра или его матери, вспыльчивой Олимпиады. Сам молодой царь обвинял в убийстве агентов Дария, который хвастался этим поступком в перехваченных письмах. Была ли та похвальба настоящей или нет, но некоторые заговорщики все же стали искать убежища в Персии.

Двадцатилетний Александр не мог немедленно осуществить задуманный отцом военный поход. Греция угрожала поднять восстание, а с севера нависла опасность нападения варваров. И в Азии дела македонского войска шли не очень хорошо. Мемнон, теперь уже адмирал персидского флота, разгромил македонцев в генеральном сражении у Магнесии. По зову олигархов он затем вошел в Эфес; огромный храм Артемиды был разграблен, статуя Филиппа — сброшена на землю, а могила освободителя Геропита на рыночной площади — разрыта. Парменион добился мимолетного успеха, когда был захвачен Гриней по другую сторону залива от Питаны, а его жители проданы в рабство. Но когда он попытался осадить саму Питану, Мемнон заставил его оставить эту затею. Затем Пармениона снова позвали сражаться в Европе. Мемнону не удалось занять Кизик под предлогом, что он преемник Пармениона Кал ас, но он победил самого Каласа в Троаде и заставил его отступить в Ретей (Ройт). Пиксодар был настолько уверен в том, что Персия окажется победительницей, что он выдал замуж Аду, которая когда-то была предложена в жены Аррхидею, за сатрапа Оронтобата в знак возвращения к вассальной зависимости от Персии.