Договорившись с султаном о том, чтобы считать договор вступившим в силу с момента его ратификации Сенатом США (30.06.1834), Эдмунд Робертс проследовал в Сиам, где подхватил лихорадку и умер, в Макао, 12 июня 1835 г., в возрасте 55 лет. Был похоронен на тамошнем кладбище Английской Ост-Индской компании, под залпы корабельных орудий шлюпа «Peacock»[424].

6 декабря 1836 г. президент США Эндрю Джексон информировал Сенат об обмене ратифицированными договорами с Оманом. Так, благодаря Эдмунду Робертсу, американские торговцы получили возможность заниматься коммерцией с землями Восточной Африки и Омана. Успешному началу омано-американских отношений способствовало то доверие, что установилось между султаном и Э. Робертсом с момента их первой встречи. Целью Э. Робертса являлось содействие усилению торговых позиций и роли США в Индийском океане. Аналогичные задачи ставил во главу угла своей деятельности и султан Омана. Делясь с сенаторами личными впечатлениями о правителе Омана, Э. Робертс отмечал такие его качества, как настойчивость в реализации всего того, что он задумал, и всемерное содействие торговле. Человеком, рассказывал Э. Робертс, султан слыл мягким. Вместе с тем, когда требовалось, проявлял твердость характера и отчаянную храбрость. Имея в виду расширить, и как можно больше, торговлю Омана с внешним миром, всячески поощрял к тому и членов правящего семейства, и местных торговцев, и иностранных купцов.

Оман отмечал в своих путевых заметках Э. Робертс, владел в то время самым крупным военным и торговым флотом, чем кто-либо другой из правителей в землях от мыса Доброй Надежды до Японии. Военный флот правителя Омана насчитывал до 80 кораблей, оснащенных не менее чем восемью орудиями каждый. Главные поступления в казну давали торговля, сбор таможенных пошлин и налогов – с иностранных купцов, домов, земель и финиковых садов. Султан Омана являлся именно тем правителем, как считал Э. Робертс, который, учитывая его вес и влияние в Восточной Африке и в Южной Аравии, мог бы стать достойным партнером и союзником США в их делах в Индийском океане[425].

Принимали Эдмунда Робертса в Маскате пышно, писал в своих воспоминаниях М. Расченбергер, врач шлюпа на котором Э. Робертс пришел в Маскат. На следующий день по прибытии в столицу Омана Эдмунда Робертса и офицеров шлюпа пригласили на аудиенцию к султану. Препровождали их во дворец гвардейцы, одетые в парадные мундиры. Встреча проходила на открытой веранде дворца. Всех явившихся на нее церемониймейстер поименно представил султану. Голову правителя, облаченного в национальную длиннополую рубаху с широкими рукавами, венчал высокий тюрбан. За поясом красовался кривой кинжал в ножнах, богато инкрустированных драгоценными камнями. На мизинце левой руки сверкал огромный рубин, вставленный в массивное серебряное кольцо. Ноги султана, что поразило американцев, были босыми, как и у всех других, присутствовавших на аудиенции лиц из его ближайшего окружения. При входе в помещение для приема иностранных гостей снять обувь попросили и американцев. Властелин Омана отличался, по выражению М. Расченбергера, ясным умом и хорошими манерами. Появление американцев в Маскате совпало по времени с подготовкой к свадьбе одного из сыновей правителя, о чем он не преминул упомянуть в беседе с гостями. Американцев во время аудиенции угощали крепким йеменским кофе с финиками.

После встречи с султаном гостей пригласили на обед. На нем присутствовали двое из сыновей султана. Поскольку ни вилок, ни столовых ножей во дворце не оказалось, то их заблаговременно доставили туда с американского корабля. Столы просто ломились от еды. Ее подали столько, пишет М. Расченбергер, что «вполне хватило бы не менее чем на 200 любящих поесть людей». Стол украшали два целиком зажаренных ягненка, нашпигованных финиками и орехами, а также блюда с рыбой, различных сортов, лепешками, овощами и фруктами. В качестве напитков предлагали верблюжье молоко и шербет. После обеда угощали кофе с финиками. Затем, щедро окурив благовониями и обрызгав при выходе из дворца ароматами, сопроводили до судна. По пути туда показали конюшню султана с «29 лошадьми чистой арабской породы».

Спустя несколько дней с ответным визитом американский шлюп посетил правитель Омана. В честь него был дан салют – в 21 выстрел из орудий палубной артиллерии[426].

Рассказывая о суверене Омана, сеййиде Са’иде ибн Султане, М. Расченбергер отмечал, что признавался он личностью неординарной и врагами, и друзьями. Славился щедростью. О его «подвигах щедрости» арабы Омана слагали легенды, и называли своего правителя новым Харуном ар-Рашидом (халиф из династии ‘Аббасидов, правил 786–805). Уделял большое внимание развитию флота. В 1835 г., как следует из заметок М. Расченбергера, его флот состоял из 75 судов. Офицеры на кораблях обучались своей профессии в Бомбее, у британцев. Сыновей султан имел семерых, жен – двух (одной из них была дочь шаха Персии), наложниц – двадцать.

Гавань Маската, писал в своих воспоминаниях М. Расченбергер, опоясывала цепь возвышавшихся над ней сторожевых башен. С моря хорошо просматривался дворец султана и располагавшаяся рядом таможня. Надо сказать, что до середины 1970-х годов таможни в шейхствах, султанатах и эмиратах Прибрежной Аравии размещались, как правило, вблизи дворцов правителей. День их начинался с посещения таможен и выслушивания отчетов чиновников о поступлениях в казну за прошедшие сутки.

В Маскате, по словам М. Расченбергера, проживали в то время многочисленные общины купцов-персов и ростовщиков-индусов из касты банйанов. Последние из них выделялись на улицах города тем, что носили на головах высокие красные тюрбаны. Им принадлежала тогда и единственная на Оманском побережье страховая компания[427]. Все местные арабы, встречавшиеся американцам в Маскате, имели при себе оружие – либо кинжалы (ханджары) и ружья, либо мечи и щиты. Оружие являлось и является, к слову, и поныне неотъемлемым атрибутом костюма оманского мужчины.

Большое впечатление, судя по всему, произвели на американцев оманские рынки. Особенно те из них, на которых торговали ювелирными изделиями, парфюмерией и сладостями. В Маскате гости из далекой Америки впервые в жизни полакомились халвой.

Обратил внимание М. Расченбергер и на то, что при колодцах с пресной воой, принадлежавших султану, денно и нощно дежурили «рабы-водовозы с мулами». За пользование этими колодцами жители платили специальный налог, чаще всего финиками и просом. Воду на суда, бросавшие якорь в бухте Маската, доставляли на верблюдах, в огромных кожаных бурдюках, и все из тех же «колодцев султана».