уничтожить муниципальные свободы, и учинить ужасные репрессии. Однако все округа Парижа, кроме четырех, высказались за заключение мира.

Чтобы прийти к соглашению потребовалось еще две недели. Тем временем распространялись тревожные слухи: арманьяки хотят "разрушить город, убить величайших людей, а их жен заставить выйти замуж за своих камердинеров и слуг", — сообщает Жувенель дез Юрсен. Эти "разбойники", по словам Парижского Буржуа, "предлагают, некоторым из парижан позаботиться о завещании в преддверии очень жестокой мести" и по-прежнему требуют "уничтожения доброго города Парижа и его жителей". Герцогиня Бургундская опасалась за своего мужа. Она считала, что он находится в плену у герцога Гиеньского и парижан, и обратилась за помощью к своим вассалам. Эти опасения были небезосновательны, поскольку следовало ожидать репрессий, и если бы герцог Орлеанский вернулся в Париж, герцогу Бургундскому пришлось бы бежать, поскольку оба принца, являвшиеся лидерами враждующих партий, не могли бы заседать вместе в королевском Совете.

Наконец, 28 июля, соглашение было подготовлено. Вскоре после этого герцоги Беррийский и Бургундский вернулись из Понтуаза, где проходила мирная конференция, и начали консультации. Мир не мог быть заключен без согласия Парижа, который держал в заложниках короля, королеву, Дофина и основные органы власти. Но народ уже не имела права голоса. В Париже было достаточно официальных органов, чтобы сломить власть кабошьенов. Во вторник, 1 августа, статьи мирного договора были зачитаны в Совете в присутствии короля. Копии документа были представлены капитулу собора Нотр-Дам, Университету, Парламенту и Счетной палате с приказом обсудить их на следующий день и в четверг представить свои соображения. В Отель-де-Виль дискуссия быстро зашла в тупик. Кабошьены заявили, что не может быть мира, пока арманьяки не признают свою вину. Умеренные предлагали провести обсуждение по округам. Кабошьены бурно протестовали. Явившиеся на заседание вооруженными Сен-Йон и Ле-Гуа, угрожали тем, кто их не поддерживал. Но против них выступил один плотник, Гийом Сирассе, который был одним из парижских квартальных, одним из тех, кто вместе с Гийомом д'Ансенном и Жервезом де Мерилье сплотился вокруг Иоанна Беррийского. Один мясник прямо сказал ему, что решение будет принято, "несмотря на его мнение". Сирассе ответил, что решение будет принято по итогам обсуждения в кварталах, и, что "если они хотят помешать этому, то в Париже столько же людей владеющих топорами, сколько убийц быков или коров". Мясники не нашли что ответить и обсуждение было передано в кварталы. Гийом Сирассе хорошо себя проявил и заслужил расположение герцога Беррийского. Принц вознаградил его добрые услуги подарками... Но проявив строптивость Гийом Сирассе сам сколотил себе гроб.

На следующий день все кварталы Парижа, за исключением примыкающих к площади Ле-Аль, где хозяйничали мясники, и Отеля Артуа, где преобладала клиентура Иоанна Бесстрашного, проголосовали за заключение мира. Согласие выразили также Парижский Университет, капитул собора Нотр-Дам и Парламент. В ночь с четверга на пятницу мясники собрали своих сторонников на Гревской площади. Умеренные буржуа, близкие к Иоанну Беррийскому и арманьякам, собрали сторонников мира в монастыре Сен-Жермен-л'Осеруа. Иоанн Бесстрашный в последний раз попытался их урезонить и посоветовал не ходить к Отелю Сен-Поль и воздержаться от столкновения с мясниками. Но партия городской буржуазии хорошо подготовилась к захвату власти и рассчитывала на Иоанна Беррийского и Дофина.

Утром 4 августа кабошьенская драма развернулась в заранее срежиссированной финальной сцене. Король ждал в Отеле Сен-Поль, когда придут официальные лица и дадут свой ответ по Понтуазскому миру. В десять часов Карл VI находился у одного окна Отеля, герцог Гиеньский — у другого, а Иоанн Беррийский — у третьего. Герцог Бургундский не появился. Двор, сады и улица перед Отелем были заполнены людьми. Прибыли делегации капитула, Университета, Парламента и Счетной палаты. Выступил магистр богословия, одобривший Понтуазский договор; "мир" по его словам был "добрым, справедливым и святым"… Едва он закончил свою речь, как прибыла процессия парижских буржуа, одни пришли пешком, другие верхом на конях, но все при оружии, "в великом блеске". Как и оратор из Университета, они просили короля о мире между принцами и об освобождении арестованных. Тут же появился Дофин, который уже был в доспехах под шелковой мантией из золотой парчи. Он сел на коня и возглавил процессию. За ним следовали герцог Беррийский и Иоанн Бесстрашный, а далее вооруженные парижане. Кавалькада двинулась по улице Сент-Антуан, сделала крюк, чтобы избежать столкновения с кабошьенами, все еще находившимися на Гревской площади, подошла к Лувру и выпустила на свободу находившихся там узников. Получив свободу, к процессии тут же присоединились Людвиг Баварский и герцог Барский. На обратном пути были освобождены и узники находившиеся во дворце Сите. Когда колонна, возглавляемая принцами, появилась на Гревской площади, оказалось, что там никого нет. Кабошьены покинули Париж через так и оставшиеся открытыми ворота, а их вожди уже галопом скакали по дороге во Фландрию.

Вновь обретенное единство нуждалось в лидере, которым должен был стать Дофин. Выступая с речью в Отель-де-Виль, он объявил о мерах, которые должны были ознаменовать триумф его сторонников. Принцы вернули себе военное командование Парижем: герцог Беррийский стал капитаном Парижа, герцог Барский — капитаном Лувра, а Людвиг Баварский — капитаном Бастилии, отобранной у Иоанна Бесстрашного. Арманьяки были назначены охранять мосты Сен-Клу и Шарантон. Парижским прево стал бывший рыцарь Людовика Орлеанского Танги дю Шатель. Произошли изменения и в ратуше, где три эшевена-кабошьена были заменены героями дня, в том числе Гийомом Сирассе. Через несколько дней получил свою награду и Жан Жувенель, став канцлером Гиени, а старого канцлера Франции, Арно де Корби, которому было уже восемьдесят восемь лет, сменил один из сторонников Иоанна Беррийского, Анри де Мари.

На следующий день по улицам Парижа снова проехала прекрасная кавалькада принцев. Порядок был восстановлен, и люди, довольные тем, что все вернулось на свои места, говорили, что "это была совсем другая кавалькада, чем при Жаквиле и кабошьенах". В тот же день король приказал распустить войска и сократить гарнизоны крепостей. Через Луару уже переправлялись отряды Карла Орлеанского, состоящие, по мнению Парламента и англичан и фризов. По воскресеньям на всех перекрестках столицы кричали о мире.

Иоанн Бесстрашный пытается похитить короля

И так, мир. Настоящий или, очередное притворство? Карл Орлеанский объявил, что прибудет в Париж вместе с королем Сицилии, герцогом Бурбонским и графом Алансонским, но вопреки королевскому приказу во главе армии. Иоанн Бесстрашный испугался. Через послов он вел переговоры с арманьяками. Но обе партии не могли править вместе. В случае победы одной из них другая должна была отойти в сторону. Герцог Бургундский попытался использовать свой последний шанс: похитить короля. Карл VI снова был в "отлучке" и находясь в полной прострации ни на что не реагировал. По словам Жувенеля, в воскресенье 27 августа стояла прекрасная погода. Иоанн Бесстрашный рано отобедал и пришел к королю. Он спросил его, "не хочет ли тот поехать порезвиться в Венсенском лесу, поскольку погода прекрасная". Король обрадовался, "услышав, что ему предлагают порезвится и дал согласие на отъезд". Но парижане были начеку. Жувенель, если верить его сыну, предупредил об отъезде короля Людвига Баварского,