пришли туда не случайно, их привели туда квартальные, пятидесятники и десятники. С речью выступил мэтр Жан де Труа. Но тон задавали мясники: Тома Ле Гуа владелец мясной лавки Сент-Женевьев, Дени де Шомон и Симон Кабош, чье прозвище дало название всему движению. По их приказу толпа направилась к Отель-де-Виль и потребовала оружия. Новый купеческий прево Андре д'Эпернон, меняла, поддерживавший партию бургиньона, хотел его выдать, но клерк ратуши отказался это сделать.

На следующий день, на рассвете, толпа собралась вновь. Однако на этот раз инициативу на себя взяли бургиньоны: во главе толпы оказался рыцарь Элион де Жаквиль, камергер Иоанна Бесстрашного, а также два пикардийских сеньора — Жан де Эйи и Роберт де Майи. Участники бунта окружили Бастилию и потребовали выдать Пьера дез Эссара. Но тут вмешался герцог Бургундский, пообещав уговорить бывшего прево сдаться. Но толпа не расходилась и пройдя по улице Сент-Антуан и оказалась перед Отелем Гиень, расположенным рядом с Отелем Сен-Поль. У дверей Отеля был установлен штандарт города. Подгоняемый присоединившимся к нему Иоанном Бесстрашным, Дофин появился у окна и обратился к вождям бунтовщиков. Чего хочет эта толпа? Жан де Труа ответил: парижане требуют выдать пятьдесят "изменников" скрывающихся в Отеле Дофина. Он достал список этих "изменников" и зачитал его вслух. Поскольку Дофин отказался выдать своих людей, дверь Отеля взломали, толпа ворвалась внутрь и захватила пятнадцать человек, в том числе Жана де Вайи, нового канцлера Дофина, Жака де Ла Ривьера, его камергера, которого обвинили в том, что он сын мармузета Бюро де Ла Ривьера, Рено д'Анжена, Жиля и Мишеля де Витри, сыновей мэтра монетного двора, сводных братьев Жана Жувенеля, и, что еще хуже, герцога Барского, ближнего кузена самого короля несмотря на то, что герцогиня Гиеньская, дочь Иоанна Бесстрашного, пыталась его защитить, обняв за плечи. По ходу дела было убито несколько невинных людей, попавших под горячую руку, в том числе некий немец Вателет, имевший несчастье служить герцогу Беррийскому.

Пролилась кровь. Были совершены серьезные преступления, налет на Отель Дофин, штандарт с флер-де-лис заменен на флаг Парижа сине-красный цветов, захвачен принц королевской крови. Но ничто не было непоправимо, кроме несчастного Вателета. Герцог Бургундский по-прежнему контролировал ситуацию. Во всяком случае, достаточно, чтобы получить упреки от Дофина: "Дорогой тесть, все это было сделано по вашему совету, и вы не можете оправдаться, потому что с бунтовщиками находятся ваши придворные, и вы можете быть уверены, что я этого не забуду. Власть не всегда будет в ваших руках".

Пленники были доставлены в резиденцию герцога, в Отель Артуа, где он в тот же вечер с ними поужинал. На следующий день под радостные возгласы бунтовщиков Иоанн добился выдачи Пьера де Эссара, который когда-то был его сторонником. Как вспоминает Жувенель дез Юрсен, бывший прево колебался: "Монсеньор, я отдаюсь под вашу защиту, но если вам кажется, что вы не можете уберечь меня от ярости этих людей, то отпустите меня". На что герцог ответил: "Друг мой, не беспокойся, ибо я клянусь тебе и заверяю тебя своей честью, что у тебя не будет другой охраны, кроме меня самого", и, взяв его за руку, повел прочь. На смерть. Но не сразу.

Белые шапероны

Через десять дней столицу захлестнули новые беспорядки, быстро вышедшие из под контроля герцога Бургундского.

9 мая герцог Беррийский вернулся в королевский Совет. Не это ли послужило причиной нового взрыва? "Простые люди" старого принца ненавидели. Парижские буржуа видел в нем предводителя своих врагов, "виновника всех измен, жестокого к простому народу настолько, насколько не был жесток ни один сарацинский тиран". Его присутствие в Совете явно свидетельствовало о том, что ситуация меняется с трудом. Несмотря на Генеральные Штаты, бунты, увольнения и аресты, у власти оставались все те же люди.

Париж снова восстал, но на этот раз бунтовщики надели белые шапероны как жители Гента и других фламандских городов, которые тридцать лет назад подняли восстание против своего графа и молодого короля и были разгромлены.

Бунт был направлен и против Дофина, укрывшегося вместе с королем в Отеле Сен-Поль. 10 мая бунтовщики заняли королевскую резиденцию, и кармелит Эсташ де Павилли, посланный к молодому принцу во главе делегации, выступил перед ним с пространным наставлением, обвиняя его в нечестии и распутстве и упрекая в отсутствии должной заботы об общественном благе. Он также предъявил список из шестидесяти "изменников", двадцать из которых были немедленно арестованы, а имена остальных "под звуки труб объявлены на перекрестках улиц Парижа". 11 мая был еще одним днем беспорядков. Судить уволенных чиновников было поручено судебной комиссии, состоящей исключительно из бургиньонских обвинителей. Тем временем по городу прокатилась волна насилия. Богатых буржуа арестовывали, требовали выкуп, убивали. Вырвавшись из жестких рамок повседневной жизни, "простой народ" целыми днями слонялся по улицам. Жувенель дез Юрсен писал: "Они вихрем пронеслись по Парижу, бросив свои ремесла. И вот, поскольку они ничего не зарабатывали, им приходилось грабить и воровать, и они делали это чисто по собственному частному почину".

Именно по своей инициативе кабошьены захватили главные городские укрепления. Под давлением бунтовщиков королевский Совет назначил Элиона де Жаквиля капитаном Парижа, на должность которую ранее занимал сам герцог Беррийский. Дени де Шомон был назначен начальником стражи моста Сен-Клу, а Симон Кабош — моста Шарантон. Иоанн Бесстрашный, который был капитаном Бастилии, доверил эту крепость Анри де Труа, сыну предводителя кабошьенов Жана де Труа.

Теперь Париж полностью находился в руках кабошьенов: улицы, укрепления, ворота и Сена. Герцог Бургундский мало что мог сделать. Вместе с ним король, принцы и Совет оказались пленниками восставшего города. Те, кто успел, бежали. Граф Вертю, переодевшись, отправился в Орлеан, чтобы присоединиться к своему брату. Сам граф Шароле и его супруга Мишель Французская покинули Париж со своими людьми "в белых шаперонах на головах". Они дали понять, что их зовут "те, кто из Гента". Но некоторые, по словам Жувенеля дез Юрсена, подозревали, что это произошло "потому, что все было не слишком чудесно и отцу и сыну не рекомендовалось находиться вместе в одном месте".

Король в плену

Король сбежать не мог. Примерно в середине мая приступ, терзавший его с марта, завершился. 18 мая Карл отправился в Нотр-Дам, чтобы воздать благодарность за свое выздоровление. Королевская процессия, возглавляемая Дофином и герцогом Бургундским, проследовала по правому берегу Сены от Отеля Сен-Поль до Малого моста. Но не успел король добраться до Отель-де-Виль, как к нему подошли поприветствовать купеческий прево и эшевены, а магистр Жан де Труа подарил ему белый шаперон, попросив надеть его в знак сердечной дружбы с городом. Без всякого возмущения Карл надел белый шаперон восставших фламандских городов. Однако его возвращение в королевскую резиденцию вызвало у кабошьенов опасения возможного силового переворота или, по крайней мере, побега. Охрана Отеля Сен-Поль была усилена. На крышах и башнях были выставлены наблюдатели. Король оказался в плену.

И в третий раз бунтовщики диктовали законы. 22 мая толпа окружила Отель Сен-Поль и вторглась в сады. Делегация кабошьенов явилась к Карлу, с которым находились его дядя герцог Беррийский и шурин Людвиг Баварский. Там же присутствовал Иоанн Бесстрашный со своим верным