Темой его выступления стал стих из Евангелия: "Он повелел ветру и морю утихнуть. И наступила великая тишина". Два ветра, дующие по всему королевству, — это смута и честолюбие. Причина всех бед — "великое и страшное несчастье, недавно постигшее королевство и сопровождавшееся гражданской войной". Уточним: страшное несчастье, это убийство герцога Орлеанского. А потом народ обнищал от налогов, а деньги короля разворовывались его слугами, которые богатели за его счет. Если бы король отменил на три года пенсии, которые он выплачивал принцам, своим родственникам, то у него хватило бы денег на войну. Но все прекрасно знали, что никто не получал из казны больше герцога Бургундского.

Говорили, что профессора Парижского Университета подготовили длинный список виновных, который должен был огласить их делегат. Но ничего подобного не произошло и поэтому профессора, не заметившие намека на ночь убийства герцога Орлеанского, объявили призывы Бенуа Жантьена слишком расплывчатыми, а речь — эмфатической и по сути пустой. Университет чувствовал себя преданным этим мастером богословия, вышедшим из его стен. Разделение делегатов от Парижа стало очевидным. Бенуа Жантьен был братом купеческого прево Пьера Жантьена, занимавшего также должность генерального мэтра монетного двора. Он был рупором парижского финансового мира, парижской буржуазии, ростовщиков и ювелиров, близких к арманьякам… Для партии бургиньонов выступление Бенуа Жантьена было предательством.

Оно не было забыто. Пять лет спустя, при сведении счетов в 1418 году, Бенуа Жантьен, как и его брат, был убит, поплатившись жизнью за смелость, с которой он осудил основную проблему — раздоры принцев и беззастенчивое использование ими королевских финансов.

Обвинения со стороны города и Университета

В результате дебаты были прекращены. Ответ короля на все эти напутствия прозвучал в напряженной атмосфере: новых налогов не будет, а реформы будут обдуманы.

Для сторонников реформ, для всех, кто хотел реализовать политическую программу партии бургиньонов, Генеральные Штаты закончились неудачей. Но правительство контролировал герцог Бургундский, а Университет и город Париж собирались использовать другие средства для достижения своей цели.

13 февраля состоялось большое народное собрание, на котором председательствовал король в присутствии своего старшего сына, герцога Гиеньского, бургундских принцев, Иоанна Бесстрашного, его брата графа Неверского, старшего сына графа Шароле, герцога Лотарингского, а также Людвига, герцога Баварского, брата королевы, и Филиппа, графа Вертю, брата Карла Орлеанского. Собралось большое количество народа. Представители Университета и города Парижа прибыли, чтобы представить королю свою "просьбу", а также тот список, который Бенуа Жантьен так и не зачитал. Докладчиком был доктор богословия, кармелит, мэтр Эсташ де Павилли. Он был столь же искусен в словах, как и его предшественник, но намного более точен в своих обвинениях. Они были подкреплены солидными документом: свитком "величиной с мужскую руку".

Первые же слова задали тон остальной речи. Что дал нам Осерский мир? Ведь некоторые так и не поклялись его соблюдать. Вот, например, граф Арманьяк являясь "подданным короля",  все равно продолжает войну, на благо англичан. Почему у короля нет денег на содержание армии? "Виноваты чиновники, отвечающие за государственные финансы". Вот так. За этим последовало обвинение всех королевских чиновников, начиная с финансистов — двадцать пять из которых поименованных лично, все были клиентурой герцога Беррийского и близки к партии арманьяков. Затем были упомянуты Парламент, Счетная палата и Палата прошений королевского двора, которые уже не были такими, как раньше. Канцлеру платили непомерные суммы. Парижский прево, купеческий прево и генеральный мэтр монетного двора "портили" монеты. Как же найти так необходимые деньги? Придется уволить всех финансовых чиновников, отменить все чрезвычайные пенсии, получаемые государственными служащими в дополнение к жалованью, набрать честных людей для сбора налогов, "не отрезая пяти ног у овцы, у которой их всего четыре". Наконец, самое главное: обложить налогом в 100 франков с головы пятнадцать сотен "богатых, обеспеченных и влиятельных" людей, чье состояние в последнее время доказывает, что они обворовали короля, и создать для этого комиссию по реформам. Принцы и сеньоры, а также все дворяне королевства должны посвятить все свои силы реформам, следуя примеру Иоанна, герцога Бургундского, который уже "начал это святое дело… не щадя ни души, ни тела".

Чистка

Слова были услышаны, и "реформа" началась. Устранили всех высших финансовых чиновников, отстранили от должности парижского прево Пьера дез Эссара, купеческого прево Пьера Жантьена, генерального мэтра монетного двора Мишеля де Лайе, заменив уволенных бургиньонами. Создали следственную комиссию из двенадцати человек, в которую вошли магистр Парижского Университета Пьер Кошон, уже ставший эшевеном, два советника Парламента, оба бургиньоны, восемь сеньоров и прелатов — все друзья Иоанна Бесстрашного. Герцог Бургундский был назначен ответственным за всю оборону королевства. Теперь он мог отблагодарить своих добрых друзей в Париже и Университете. И он это сделал: бочки бургундского вина, которые он им преподнес, катились по улицам Парижа с марта по май.

Неужели бургиньоны победили во всех отношениях, устранив своих противников из королевской администрации и навязали свою политическую программу? В марте 1413 года можно было так и подумать. Но как только они добились первых успехов, то натолкнулись на мощное сопротивление. 17 февраля Университет и Париж направили делегацию в Парламент с просьбой присоединиться к их движению. Ответ был однозначным: нет. Суд служит только государству. "Суверенный, представляющий только короля и обязанный, если потребуется, вершить правосудие, он не может ни присоединиться к какому-либо движению, ни быть его частью".

В самом королевском Совете не все было благополучно. В первых числах марта Карл VI снова заболел. И во время его "отлучки" в Совете председательствовал уже не его кузен Иоанн Бесстрашный, и даже не королева Изабелла, а Дофин Людовик, герцог Гиеньский.

Людовику было шестнадцать лет. Он уже вышел из того возраста, когда можно быть простым доверенным лицом своего тестя, герцога Бургундского. В предыдущем году, перед осадой Буржа, он проявил все свое влияние для достижение мира. И сейчас он не хотел быть простым исполнителем политики, которую не одобрял. Его советниками были ближайшие родственники: дядя Людвиг Баварский, герцог Барский, кузен его отца, и его собственный кузен и друг, молодой Филипп Орлеанский, граф Вертю. Людовик искал поддержки за пределами Парижа. Но мог ли он найти ее где-то еще, помимо арманьякских принцев? Начиная с февраля они укрепляли свои союзы и искали новые в Империи. Людовик, со своей стороны, тоже не бездействовал: в марте он уволил канцлера Жана де Нель, навязанного ему герцогом Бургундским, и заменил его юристом из клиентуры герцога Беррийского Жаном де Вайли, который к тому же был двоюродным братом Пьера дез Эссара. Наконец, Дофин предпринял попытку силового переворота. 27 апреля он обратился к Пьеру дез Эссару, который обосновался в Бастилии. Сразу же поползли слухи, что бывший прево вернулся только для того, чтобы похитить короля.

Парижское восстание

Если король и Дофин покинули бы Париж, это было бы провалом движение реформаторов, и несомненно, разгромом бургиньонов. Перед лицом такого сопротивления реформам оставался один и очень опасный выход: насилие. 27 апреля на Гревской площади собралась толпа. Люди в шаперонах цветов герцога Бургундского и крестом Святого Андрея на одежде