Глава XXIX.

Людовик Гиеньский между двумя партиями

Возвращение принцев

31 августа 1413 года Людовик Анжуйский, король Сицилии, Карл Орлеанский, Иоанн Бурбонский, Филипп Орлеанский, граф Вертю, и Иоанн, граф Алансонский, въехали в Париж. Навстречу им вышел герцог Беррийский, а также канцлер и члены королевского Совет, представляющие монархию, купеческий прево и делегация горожан. Все принцы были одеты в шапероны черно-красных цветов и пурпурные мантии с вышитым золотой нитью девизом: "Верный путь". Парижанам были выданы комплекты ливрей тех же цветов. От них зависело, поймут ли они, что нужно держаться прямого пути.

Карл VI с Изабеллой и Дофином Людовиком приняли принцев во дворце Сите, куда те прибыли для большей торжественности, чтобы засвидетельствовать свое почтение королю. На следующий день, для еще пущей торжественности  Карл принял их присягу в зале суда. Все принцы поклялись соблюдать Понтуазский мир, и каждый из них под честное слово обещал Карлу быть "верным родственником и другом" другим лилейным принцам, "то есть королю Сицилии, монсеньорам Гиеньскому, Беррийскому, Бургундскому, Орлеанскому, Бурбонскому, Алансонскому, Вертю и Барскому". Но какой мог быть мир, какая дружба, когда через два дня Жан де Жерсон в речи, обращенной к принцам, двору и толпе, призвал короля умерить свое милосердие: прощать врага, который не раскаялся, — это "не милая жалость, а глупое и жестокое безрассудство"?

5 сентября в новом зале суда Карл VI отменил Кабошьенский ордонанс. На глазах у собравшихся королевский секретарь вырывал одну за другой страницы из толстой книги, содержащей 258 статей. Одновременно Карл VI отменил указы 1411 года, объявившие принцев "мятежными и непокорными", и вернул все почести и достоинства герцогам Беррийскому, Орлеанскому и Бурбонскому, графам Алансонскому и Арманьяку, а также Шарлю д'Альбре.

Герцог Беррийский, хотя и не покидал Парижа во время восстания, позиционировал себя как лидера победившей стороны. Вознаграждение было немалым: пенсии, подарки, уступка права на сбор эдов в нескольких епархиях и, наконец, возвращение ему лейтенантства а Лангедоке. Для старого принца, который особо и не стремился к власти, этого было достаточно. Более того, вскоре в Париж прибыл его зять, граф Бернар д'Арманьяк. Все знали, какие страшные роты наемников он мог собрать и какие страшные гасконские бастарды были его капитанами, но жестокие методы управления, применяемые этим магнатом Юга, не знающим парижских обычаев и привилегий и равнодушным к древним французским свободам, были еще неизвестны.

Арманьяки у власти

Карл VI отделался от бургиньонов только для того, чтобы перейти под власть арманьяков.

29 августа, после бегства Иоанна Бесстрашного и до прибытия принцев, Карл выдал парижанам грамоты о помиловании. Его не получили только наиболее скомпрометировавшие себя главари кабошьенов. Таков был обычай. Сорок или пятьдесят голов должны были скатиться с эшафота. Такова была цена восстания. Но виновные нашли убежище у Иоанна Бесстрашного, который никогда не бросал своих сторонников. А принцы-победители и не думали о прощении. Они предавали смерти всех, кого могли достать, кто хоть отдаленно был связан с кабошьенами: двух молодых людей, племянников Кабоша, двоюродного брата Жана де Труа и других… Каждый день приносил новые аресты и казни.

Требовалось освободить места. Все чиновники, назначенные по совету герцога Бургундского, были уволены. Великий магистр королевского двора, великий хлебодар и великий магистр арбалетчиков теперь были арманьяками. Коннетаблю, графу Сен-Поль, пришлось отдать свой меч, который король вновь доверил своему кузену Шарлю д'Альбре. Купеческим прево стал Пьер Жантьен, бывший генеральный мэтр монетного двора, а королевским прево Парижа —  Андре Маршан, клиент Иоанна Беррийского и зять канцлера Анри де Мари. Повсюду арманьяки сменяли бургиньонов. Вновь сменились бальи и сенешали, а вместе с ними и все сотрудники местной администрации…

Потому что принцы-победители не могли оплатить услуг своих сторонников, не лишив доходов противников. Однако для подданных короля нестабильность административного аппарата, дезорганизующая правосудие, казалась отвратительной формой тирании.

Но арманьяки ничего не имели против тирании. В октябре епископ Парижский, Жерар де Монтегю, один из братьев Великого магистра двора, замученного бургиньонами, инициировал расследование относительно Оправдания герцога Бургундского Жана Пти, текст которого был распространен по всему королевству. Инквизитор по делам веры и теологический факультет Университета должны были изучить этот текст, на предмет содержания в нем ереси. В это смутное время некоторые богословы, например Жан Жерсон, были обеспокоены тем, что использование политических убийств может быть основано на христианской доктрине. Однако на данный момент работа "Совета по делам веры", открывшегося в Париже 30 ноября, представлялась не более чем маневром, направленным против герцога Бургундского. Неужели арманьяки хотели добиться осуждения Иоанна Бесстрашного Церковью так же, как Людовик Орлеанский, предположительно, добивался отлучения Карла VI?

Парижане восприняли все это очень плохо. Но, как говорит Монстреле, им пришлось "склонить голову и выслушать много неприятных для них слов". Они продолжали почитать герцога Бургундского и хотели видеть его своим вождем, но тех, кто хорошо отзывался о нем, как пишет Парижский Буржуа, сажали в тюрьму, облагали штрафами или изгоняли из города. "И даже маленькие детей, которые иногда пели сочиненную ими песенку, в которой говорилось

Герцог Бургундский

Дай Бог вам счастья!

были втоптаны в грязь и названы разбойниками". На улицах не смели о нем говорить, так как при каждом подозрительном слове какой-либо арманьяк мог крикнуть: "Изменник, бургундский пес, я отрекусь от Бога, если ты не будешь наказан!".

В Париже воцарился террор. И самые верные слуги государства не могли придумать иного способа поддержания порядка. На просьбу королевского Совета высказать свое мнение о том, как сохранить мир, Парламент посоветовал установить полицейский надзор. Парижскому прево рекомендовали выбрать "тридцать или сорок добрых и надежных сержантов, которые бы часто ездили по городу, заглядывали в таверны и другие места, чтобы слушать, записывать, искать и выяснять, если они услышат или узнают о некоторых ропщущих, отщепенцах, говорящих или делающих то, что может вызвать нарушение мира, они должны были на них донести…".

Иоанн Бесстрашный попытался обратиться к королю с жалобой на действия арманьяков. Он знал, что встретит сочувствие у своего кузена, но "те, кто тогда управлял", как писали хронисты, навязали королю свою волю. Состоялся обмен посольствами между Парижем и Лиллем, где в то время жил Иоанн Бесстрашный. Однако когда герольд графства Фландрия прибыл, чтобы вручить Карлу VI жалобы, извинения и декларации верности своего господина, "они не позволили королю ответить письменно или как-то иначе". Именно канцлер отправил этого герольда обратно к герцогу Бургундскому, не дав никакого ответа.

Обращение к Иоанну Бесстрашному

Вскоре после этого, в начале декабря 1413 год, Карл вновь впал в безумие и Дофин предпринял попытку избавиться от опеки арманьяков. Она закончилась неудачно. Трижды, 4, 13 и 21 декабря, Людовик Гиеньский отправлял своему тестю короткие письма с просьбой о помощи.