когда-нибудь он сможет вернуться на службу, восстановив непоколебимую веру в идеалы Света, пусть ради этого и придется перешагнуть через себя. Но сейчас Ферот не готов жить по-прежнему.

Однако чего мог достичь опальный атлан, подвергающий сомнению доктрины Света, на которых основана Атланская империя? У него не осталось ни друзей, ни союзников, ни даже единомышленников. Складывалось впечатление, будто бы не только Цитадель отвергала его, но и весь озаренный мир пытался как-то избавиться от нелепой ошибки, в которую превратил себя Ферот.

«Или я все же не один?» — епископ внимательно посмотрел на гатляура, безразлично перелистывающего страницы какой-то книги на столе.

— Эберн, меня сняли с должности коменданта Темного квартала, если ты не знал, — осторожно начал Ферот. — Так что вряд ли я могу чем-то помочь эмиссару гатляурской общины.

— Я больше не эмиссар, — небрежно отмахнулся Эберн. — Абелар скончался, пока мы гонялись за одержимым. Чахотка. Да, представь себе, иногда живые существа умирают от болезни или старости, а не из-за того, что этого захотел кто-то другой.

— Сожалею.

— В общем, меня избрали новым главой Торговой палаты.

— Значит, тебя можно поздравить? — Ферот подошел к чайному столику, взял два бокала и налил в них вино.

— Лучше не надо.

Бокалы тихо звякнули, вернувшись на поднос.

— Понимаю, — кивнул епископ. — Прости.

Эберн неопределенно повел плечом, отвернулся и подошел к окну.

— Мы покидаем Камиен, — произнес он, стукнув когтем по стеклу.

— Ты все-таки решил увести гатляуров… — вздохнул Ферот. — Без вас Атланская империя уже не будет прежней.

— Община согласилась с моим предложением. Мы избрали собственный путь. Вернемся к началу, но не будем отказываться от приобретенного опыта. Я считаю, что это правильно.

— Кажется, вы говорите, что благополучие общины превыше всего, — припомнил атлан. — А ты уверен, что так для вас будет лучше?

— Я знаю, как будет хуже, — сверкнул глазами Эберн. — И потому поступаю иначе.

Хмыкнув, Ферот вернулся к столику и одним махом осушил бокал с вином.

— Так зачем же ты пришел ко мне, Эберн?

— Чтобы помочь. Знаешь, ты мне не так омерзителен, как остальные бледнорожие высокомерные кретины, — нехотя признался гатляур. — У тебя уникальное видение сложившейся в стране ситуации. Словом, я решил, что если помогу тебе, то помогу и общине. Ведь мы покидаем Камиен, а не мир.

— Хочешь, чтобы я изменил мир? — усмехнулся епископ. — Ну да, ну да…

— Относись к этому как хочешь. Но я знаю, что в твоей подпитой башке водятся подобные мысли. Поэтому я кое-что расскажу тебе, кое о чем напомню, а кое до чего ты сам додумаешься, — Эберн снова задумчиво постучал когтями по стеклу. — Буду честен. Я хотел бы предложить нечто большее — отдать в твое распоряжение гатляурскую гвардию, например. Но не могу, потому что сомневаюсь в твоем успехе. Рисковать жизнями членов общины я не собираюсь.

«И все-таки я один», — Ферот осушил второй бокал.

— Что ж, и на этом спасибо, — епископ взялся за кувшин, но, немного подумав, поставил его на место. — Я слушаю.

— Знаешь, что происходит в Камиене?

— Нет. Я не выходил из своих покоев уже… давно.

— В Темном квартале подавляют восстание.

— Восстание? — изумленно переспросил Ферот. — Началось восстание?

— Еще нет, — помотал головой Эберн. — Но нынешний комендант решил подавить восстание до того, как оно начнется. Потому что сейчас риск возникновения беспорядков крайне велик. Превентивная мера.

— Почему именно сейчас? — епископ подошел к окну и внимательно посмотрел на панораму города, как будто причина могла скрываться где-то в переплетении улиц. — Есть какие-то вести об одержимом?

— Именно. Вчера Ахин перебил население Бирна и дотла спалил весь городок. Сегодня он направится к Камиену, ибо другого пути для него уже не существует. Так что комендант Онкан принял решение лишить одержимого возможной поддержки изнутри столицы. Большинство будет убито, а остальные побоятся даже высунуться из своей помойки, — гатляур покосился на Ферота: — Знакомая стратегия?

— Лучше, чем хотелось бы. Онкан хорошо усвоил мои уроки, — поежился атлан. — Подожди, слишком много новостей за раз… И эта резня в ответ на резню…

— Нельзя проявлять снисходительность к порождениям зла! — громогласно произнес Эберн, подражая голосом атланскому неторопливому говору. — Вроде так у вас принято говорить.

— Также у нас принято говорить о доброте, понимании и милостивом жесте Повелителя, который даровал темным созданиям шанс на искупление вины, — помрачнел Ферот. — Но, судя по всему, священное учение Света не так уж и сложно переписать.

— Тебе виднее.

— А еще, если уж говорить о рациональности мер Онкана, убийство стольких рабов приведет к тому, что Камиен лишится большей части рабочей силы, — заключил епископ.

— О, вот здесь-то и начинается самое интересное, — кошачья мордочка бывшего эмиссара растянулась в самодовольной улыбке. — Торговые связи и в самом деле работают ничуть не хуже шпионских сетей. Пожалуй, покинув Камиен, я буду скучать по этому чувству всезнания, когда ты пребываешь в курсе практически всего происходящего вокруг.

Ферот потер пальцами виски, где как будто образовались плотные комки, стянутые между собой медленно раскаляющейся проволокой. Ему было слишком хорошо знакомо это ощущение — оно предвещало скорую головную боль. К сожалению, в последнее время любые попытки в чем-либо разобраться оканчивались для епископа именно так. Выход прост — надо пить. Много пить.

— Согласен, мне тоже есть куда спешить, — посерьезнел Эберн, не совсем верно истолковав выражение лица атлана, отражающегося в стекле. — Я узнал, что в ваших верхах подумывают избавиться от темных рабов. В скором будущем.

— Что? — Ферот не сразу осознал смысл произнесенных гатляуром слов. — То есть как? Освободить рабов?

— Истребить.

— Всех?

— Да, всех, — подтвердил Эберн и, наконец отвернувшись от окна, посмотрел в глаза епископа. — Цвет вашей атланской нации, наделенный наилучшими добродетелями Света, решил перебить всех порождений Тьмы.

— Но зачем? — Ферот поморщился, вылавливая догадки в приливах головной боли. — Какой в этом смысл?

— Ну, дескать, темные рабы все равно трудятся нехотя и вяло. Мол, от этих ничтожеств не чувствуется никакой отдачи и благодарности за предоставленную возможность искупить грехи своего рода. Они занимают слишком много места, их труд неэффективен, да и в целом Свету противно само существование порождений Тьмы. Такая вот логика.

— А как же…

— Да очень просто, — опередил его вопрос Эберн. — Их место займут люди. И в будущем эти бестолковые, но очень активно размножающиеся существа будут обязаны работать на высшие светлые расы.

— То есть атланы собираются сделать из людей, из созданий Света… рабов?

— Совершенно верно. Вот только созданиями Света их уже не будут считать, а то как-то некрасиво получается.

— Считать?! — вспылил епископ, черпая ярость в боли. — Нельзя вот так просто считать или не считать кого-либо