Ежедневная пища

Нигде социальные отличия не проявлялись в средневековом обществе так сильно, как в питании. В раннее Средневековье, когда знать жила в деревнях или в их близи, различить жилье знати от жилья крестьян можно даже по пищевым отходам. Еда была важнейшим атрибутом статуса – аристократия и остальное население куда меньше отличались в одежде, жилье, чем в пище.

Если простой рыцарь оказывался за столом господина, то он уже мог себя поздравить, даже если это была повседневная еда, а не праздник. Если процитировать Вольфрама фон Эшенбаха, то «там, где ко мне обращаются: «Мой господин», то есть дома, даже у мышей нет повода для праздника».

Если простой рыцарь в XIV или XV веке владел собственным замком, то ему удалось сильно продвинуться по социальной лестнице. По остаткам пищи в замках мелкой знати археологам удалось реконструировать: естественно, ели мясо, но почти исключительно свинину и говядину. То же ели и крестьяне, но говядина была жесткой и происходила из их старых тягловых животных. Чтобы получить полную питательную ценность мяса, и крестьяне, и рыцари варили его. Дичь играла лишь подчиненную роль. Таким образом, не приходится говорить о существенных качественных отличиях в питании рыцарей и крестьян. Другая картина вырисовывается, если мы посмотрим на количественные отличия. По результатам исследований пищевых привычек в позднесредневековой Оверни мы знаем, что сельские жители потребляли в среднем 26 кг мяса на человека в год, мелкая знать же около 100 кг – в четыре раза больше, чем крестьянин.

Важнейшей составной частью рациона на протяжении всего Средневековья было, однако, не мясо, а зерновые продукты, которые попадали на стол как хлеб, каша или пиво, реже как булки, коржи, пироги, пряники, кренделя. В нормальное время разница между рыцарем и крестьянином здесь была не очень велика и скорее выражалась в качестве – чем богаче был дом, тем светлее хлеб – от черного хлеба крестьян до белого пшеничного хлеба. Зерновые продукты полностью покрывали потребность в пище представителя знати и почти полностью таковые крестьянина. Неурожай и неуклонно следовавшее за ним повышение цен непосредственно били по нижним слоям и делали очевидным неизвестное нам мерило: позиция на социальной лестнице в период скудности продовольствия определяла, кому жить, а кому умереть.

По сравнению с зерном все остальные продукты, даже мясо, были лишь приправой, чье соотношение, однако, говорило о качестве жизни и ее продолжительности: зерно могло покрыть лишь базовую потребность в калориях, но не в витаминах. В первую очередь следует упомянуть об овощах, которые становились все разнообразнее и выращивались в каждом замке – в замковом огороде, в форбурге или хозяйственном дворе.

Фрукты в раннее Средневековье были представлены прежде всего дикими сортами, с XI–XII веков – полученными с засаженных фруктовыми деревьями лугов. Яблоки и груши часто варили, виноград перерабатывали в вино, уксус, крепкие напитки, фрукты перерабатывали в желе, варенье, сироп. Лес давал ягоды, шиповник, бузину, желуди, каштаны, орехи. Все это в раннее и высокое Средневековье было доступно и крестьянам, но с ростом плотности населения все сильнее регламентировалось.

Значительно большую роль, чем сегодня, играла рыба, классическая еда поста. Средневековье знало 70 дней поста, благочестивые христиане постились также по пятницам и субботам, а особо сильно верующие также каждую среду. В эти дни мясо, птица и молочные продукты были табу, кроме того, вместо двух основных приемов пищи оставался один.

Особенно любима была сильно приправленная еда. Всем слоям населения, по крайней мере теоретически, были доступны все местные специи во всей непривычной для нас широте – частично как замена дорогой соли. Иначе было со специями, поступающими из средиземноморского бассейна, Западной Африки или Дальнего Востока. Маленькая баночка шафрана стоила как корова, фунт мускатного ореха – не менее 7 быков, за перец, имбирь или корицу давали кусающиеся цены. Для тех, кто желал продемонстрировать богатство, здесь было широкое поле, на этом не экономили и перчили даже вино.

Одежда

Мы привыкли видеть рыцарей в доспехах, которые они, само собой разумеется, надевали лишь для боя. Что же носил рыцарь «в частном порядке»? При рассматривании средневековых изображений, например знаменитого Codex Manesse, сразу бросается в глаза отсутствие разницы между мужской и женской, взрослой и детской одеждой. Везде длинные, до щиколотки, нижние одежды, над ними кафтан, идущий до пола, как у женщин, так и у мужчин. Лишь в XV веке нижний край одежды у мужчин начал смещаться вверх – настолько, что стали отчетливо заметны мелкие различия.

Еще в X веке мы сделали бы это с легкостью: женщина в длинном, широком платье, мужчина в платье до колен, ниже штаны – разновидность льняных панталон средней длины, к ним подвязаны «брюки», так называемые чулки, на ступни надеты чулки. Различия в одежде знати и крестьян проявляются более в качестве, чем в покрое.

В XI веке женская мода пришла в движение. Рукав стал шире и длиннее, пояс осторожно показывает фигуру, изысканный и все более сужающийся покрой подчеркивает объем груди. В XII веке подчеркивающее фигуру развитие продолжается, талия и грудь моделируются с помощью шнуровки. «Вверх от пояса почти открытый и совершенно обнаженный» (Конрад фон Вюрцбург) – картина, потрясшая современников и потомков. Ниже пояса платье падало в широких складках, теперь оно достигает пола, и при ходьбе его приходится поддерживать. Рукава росли и также достигли пола; они были не только украшением, но практически служили платком, не в последнюю очередь как залог высокой любви. Последним криком начала XIII века был хвост, шлейф порой удивительной длины, надеваемый по особым поводам, например для танцев. Успешная модель, которой вскоре стали подражать и крестьянки. В 1240 году папский легат Латинус вверг дам в ужас, так как хотел ограничить длину шлейфа: «Это было для дам страшнее смерти» (Салимбене из Пармы, Хроника).

Мужская мода подстраивалась. Длина нижней одежды и кафтана росла после 1100 года и в конце концов тоже достигла пола. Около 1300 года практичное платье, доходящее до колен, носили слуги и крестьяне, а также рыцари в быту. От женских кафтанов мужские отличались разрезом спереди и сзади, что облегчало верховую езду. Даже длинный рукав был перенят, верхняя часть тела также шнуровалась. Верхнюю одежду часто укорачивали спереди, чтобы открыть обозрению гордость мужской красоты, «рыцарские ноги». «Багряные штаны надевали храбрецы. Бог мой! Как прекрасны были их ноги!» (Готфрид Страсбургский).

Церковь выступила в поход на жизнерадостные костюмы, она протестовала против открытых мужских ног (особенно если господа «надевали на голые ноги лишь пару сапог»), а также непристойных женских одежд, «которые выставляют на обозрение любовников все, что она может им предложить» (Тетмар фон Мерсебург, «Хроникон», начало XI в.). Кажется, церковь имела успех, в ходе XIII века экстравагантность моды уменьшилась, от излишних украшений отказались. С другой стороны, доказательством этому служат надгробные и церковные изображения, которые не вполне соответствуют литературным свидетельствам.

В XIII веке во Франции и Испании, уже тогда являвшихся центрами западной моды, были изданы первые мирские законы против роскоши в одежде. Они регламентировали роскошь одежды при дворе, в частности установив, насколько следует украшать кафтаны мехом. Лишь в Центральной Европе законы об одежде были направлены против крестьян и предписывали им простое платье, естественно, лишь коричневых, синих и черных тонов. Знать, напротив, любила пестрые, светлые краски и комбинировала зеленый с красным, желтый с синим. В конце концов, появилась и мода на ткани, пестро украшенные уже при производстве, с разноцветным узором или полосатые. Также часто надевали разноцветные чулки.