в 1868 г. Маркс ругал этих «интриганов», в числе которых называл и Оджера, который неоднократно выставлял свою кандидатуру в парламент. В другой раз Маркс оправдывал факт присутствия в генеральном совете нескольких приверженцев сектантского вождя Бронтера О’Брайена, следующими словами: «Эти обрайонисты, при всех своих нелепостях, составляют в совете часто столь необходимый противовес тред-юнионистам. Они более революционны, более решительны в аграрном вопросе, не такие националисты и недоступны подкупам в той или иной форме. Иначе их бы уже давно выставили». И Маркс противился постоянно выплывавшему предложению образовать для Англии особый федеральный совет на том преимущественно основании, как он указывал в циркуляре генерального совета от 1 января 1870 г., что англичанам недостает способности к обобщениям и революционной страсти, и поэтому такой федеральный совет сделался бы игрушкой в руках радикальных членов парламента.

После ухода руководителей английских рабочих Маркс очень резко высказал по их адресу упрек, что они продались либеральному министерству. Это, быть может, было справедливо относительно одних; относительно же других это неверно, даже если понимать подкуп «в иной форме», чем плату наличными деньгами. Аппльгарт пользовался, как тредюнионист, по крайней мере таким же уважением, как Оджер и Люкрафт, и палаты парламента считали его даже официальным представителем тред-юнионизма. Уже после базельского конгресса его запросили парламентские благожелатели о том, как он относится к постановлениям этого конгресса об общей собственности. Аппльгард, однако, не испугался почти неприкрытых угроз с их стороны. В 1870 г. он был избран в королевскую комиссию для обсуждения закона о борьбе с венерическими болезнями и тем самым был первым рабочим, получившим право на обращение монарха к нему как «к нашему верному и возлюбленному». Но он все-таки подписал доклад о гражданской войне во Франции и остался верен генеральному совету до его конца.

Однако именно на примере этого лично безупречного человека, который и позднее отказался занять должность по ведомству торговли, видно, в чем заключались причины отпадения английских рабочих вождей. Ближайшей задачей тред-юнионов было добиться законодательного признания их союзов и касс. Этой цели они, казалось, достигли, когда правительство весною 1871 г. внесло законопроект, по которому каждому тред-юниону предоставлялось право на законодательную регистрацию и на правовую защиту для своих касс, поскольку устав его не будет противоречить уголовным законам. Но то, что правительство давало одной рукой, оно отнимало другой.

Во второй части закона отменялась свобода стачек путем подтверждения всех растяжимых постановлений, измышленных против стачек, как то: запретов «применения насилия», «угроз», «запугивания», «поношений», «помех» и т. п. Это был поистине исключительный закон: под угрозу уголовного закона были поставлены действия, совершаемые тредюнионами или содействующие их целям, в то время как те же действия оставались совершенно ненаказуемыми, если их учиняли другие организации. Сохраняя вежливый тон, историки английского тред-юнионизма говорят: «Законодательное признание профессиональных союзов представлялось довольно бесполезным при такой растяжимости уголовных законов, что они распространяли свое действие на повседневные мирные средства, с помощью которых эти союзы достигали обыкновенно своих целей». В первый раз профессиональные союзы объявлены были признанными и охраняемыми законом корпорациями; но при этом подтверждались и усиливались постановления закона, направленные против профессиональной деятельности.

Тред-юнионы и их руководители отвергли, конечно, этот дар данайцев. Но своим сопротивлением они добились только того, что правительство разделило свой проект на две части: на закон, который легализировал профессиональные союзы, и на новеллу в области уголовного законодательства, которая угрожала тяжкими карами за всякое выступление профессиональных организаций. Это, конечно, было не действительным успехом, а ловушкой, в которую хотели заманить руководителей профессионального движения; и они в нее действительно попались. Кассы были для них важнее, чем их профессиональные принципы; они все, и Аппльгарт даже раньше других, зарегистрировали свои союзы на основании нового закона. Уже в сентябре 1871 г. конференция соединенных профессиональных союзов, состоявшая из представителей «нового тред-юнионизма», который прежде служил связью между Интернационалом и тред-юнионами, объявила себя распущенной самым формальным образом на том основании, «что уже достигнуты задачи, для разрешения которых она была призвана к жизни».

Руководители тред-юнионов успокаивали свою совесть, быть может, тем, что они при своем постепенном уклоне в сторону буржуазности стали усматривать в стачках лишь первобытную форму профессионального движения. Уже в 1867 г. один из них заявил в королевской комиссии, что стачки являются как для рабочих, так и для предпринимателей абсолютно пустой тратой денег. Они поэтому всячески тормозили начавшееся в 1871 г. огромное движение английского пролетариата в пользу установления девятичасового рабочего дня. Массы этого пролетариата не проделали «государственного» развития своих руководителей и были до крайности раздражены новеллой в области уголовного права. Движение началось с забастовки машиностроительных рабочих в Сандерленде 1 апреля, затем быстро распространилось на машиностроительные округа и достигло высшего развития в ньюкастльской стачке, которая кончилась через пять месяцев полной победой рабочих. Большой союз машиностроительных рабочих отнесся, однако, весьма отрицательно к этому массовому движению; только после четырнадцати недель бастующие рабочие, состоявшие членами этого союза, получили от него стачечные деньги в размере пяти шиллингов в неделю, сверх обычной поддержки, оказываемой безработным. Движение, которое быстро распространилось на значительное число других профессий, почти целиком вынесла на своих плечах Лига девятичасового рабочего дня, которая образовалась для этой борьбы и нашла весьма умелого руководителя в лице Джона Барнетта.

Гораздо более живое сочувствие эта лига встретила у генерального совета Интернационала, который послал своих членов Кона и Эккариуса в Данию и Бельгию, чтобы воспрепятствовать вербовке тамошних рабочих агентами фабрикантов. Это им и удалось в широких размерах. При переговорах с Барнеттом Маркс не мог удержаться, чтобы не заметить с горечью, что, к несчастью, организованные рабочие корпорации держатся в стороне от Интернационала до тех пор, пока не попадают в затруднительное положение. Если бы они обратились в Интернационал своевременно, то были бы приняты, когда следовало, необходимые меры предосторожности. Все же массы, по всем видимостям, приобрели в Интернационале полную замену того, чего лишились в своих руководителях; возникали все новые секции Интернационала, а существующие секции приобретали возрастающее число новых членов. И при этом еще настойчивее предъявлялось требование, чтобы Англия имела свой особый федеральный совет.

Маркс пошел наконец на эту уступку, которой так долго противился; так как после падения Коммуны не предвиделось в ближайшем будущем никакой новой революции, то он уже не придавал особенно большого значения тому, чтобы генеральный совет держал непосредственно в своих руках самый сильный революционный рычаг. Но его старые колебания все же оправдались; основание федерального совета привело к тому, что следы Интернационала исчезли в Англии скорее, чем в какой-либо другой стране.

Оппозиция Бакунина