Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если таким образом не удалось организовать общий крестовый поход правительств против Интернационала, то, с другой стороны, Интернационал тоже не мог выставить сомкнутой фаланги против преследований, которым подвергались его секции в отдельных государствах континента. Эта забота более всего угнетала Интернационал, в особенности потому, что он чувствовал, как колеблется под его ногами почва именно в тех странах, в которых рабочий класс имел самую надежную опору: в Англии, Франции и Германии, где развитие крупной промышленности шло в большей или меньшей степени успешно вперед и рабочие пользовались в большем или меньшем объеме избирательным правом в законодательные учреждения. Внешним образом значение этих стран для Интернационала проявлялось уже в том, что в генеральный совет входили 20 англичан, 15 французов, 7 германцев и всего 2 швейцарца и 2 венгра и по одному поляку, бельгийцу, ирландцу, датчанину и итальянцу.
В Германии Лассаль уже с самого начала поставил свою агитацию на национальную почву. Маркс упрекал его за это в самой резкой форме; но вскоре обнаружилось, что благодаря этому германская рабочая партия избежала кризиса, который пережило социалистическое развитие во всех остальных странах европейского континента. Но все-таки война вызвала кратковременный застой германского рабочего движения; обе фракции последнего были в достаточной мере заняты собственными делами, и им было не до Интернационала. Они обе к тому же высказались против аннексии Эльзас-Лотарингии и за Парижскую коммуну, причем эйзенахцы — только их генеральный совет и признавался ветвью Интернационала в Германии — настолько резко выступили вперед, что им еще более, чем лассалевцам, угрожали обвинением в государственной измене и другими прелестями. Именно Бебель своей пылкой речью в рейхстаге, в которой он заявил о солидарности германских социал-демократов с французскими коммунарами, и вызвал впервые, по собственному признанию Бисмарка, подозрение последнего, а оно разразилось в возрастающих преследованиях немецкого рабочего движения. Но гораздо более решающим обстоятельством для отношения эйзенахцев к Интернационалу было то, что они все более и более отходили от него с тех пор, как образовали самостоятельную партию в пределах своих национальных границ.
Во Франции Тьер и Фавр добились от национального собрания, состоявшего из поместных дворян, сурового исключительного закона против Интернационала; это окончательно парализовало рабочий класс, смертельно истощенный ужасным кровопусканием версальской бойни. Герои порядка зашли так далеко в своей дикой мстительности, что стали требовать выдачи беглецов Коммуны из Швейцарии и даже из Англии, утверждая, что они уголовные преступники. В Швейцарии им даже почти удалось добиться выдачи. У генерального совета оборвались таким образом все связи с Францией. Чтобы иметь в своем составе французских представителей, генеральный совет принял в свою среду некоторое количество беглецов Коммуны, частью таких, которые уже раньше принадлежали к Интернационалу, частью же прославивших себя революционной энергией. Это сделано было с целью оказать внимание Коммуне, но, по существу, скорее ослабило, чем укрепило генеральный совет: эмигранты Коммуны тоже подпали неизбежной судьбе всех эмигрантов и завели изводящую внутреннюю распрю.
Марксу пришлось наново переживать с французскими эмигрантами те же неприятности, которые он за двадцать лет до того испытал с немецкими. Менее чем кто-либо он требовал благодарности за то, что считал выполнением своего долга; но постоянные дрязги французских эмигрантов вызвали у него все-таки в ноябре 1871 г. невольную жалобу: «Вот какова благодарность за то, что я потерял почти пять месяцев на работу для французских эмигрантов и выступил в адресе их защитником!»
Наконец, Интернационал потерял ту опору, которая у него до того была в английских рабочих. Разрыв внешним образом выразился сначала в том, что два выдающихся руководителя тред-юнионизма, Люкрафт и Оджер, принадлежавшие к составу генерального совета с самого его возникновения — Оджер был даже его председателем, пока существовала эта должность, — заявили о своем выходе из совета из-за адреса о гражданской войне во Франции. На этой почве создалась легенда, будто тред-юнионы отделились от Интернационала, возмутившись тем, что он стал на сторону Коммуны. Крупица истины, которая имеется в этом утверждении, не объясняет главную причину. Расхождение с английскими тред-юнионами имело более глубокие основания.
Союз между Интернационалом и тред-юнионами был с самого начала браком по расчету. Каждая из двух сторон нуждалась в этом союзе, но ни одна из них и не помышляла слиться полностью и делить горе и радость с другою. Маркс с мастерским искусством создал в своем вступительном обращении и в уставе Интернационала общую для обоих программу. Но если тред-юнионы и подписались под этой программой, то практически заимствовали из нее только то, что им было на руку. Отношение тред-юнионов к Интернационалу лорд Грэнвиль совершенно правильно изобразил в своей ответной депеше испанскому правительству. Целью тредюнионов было улучшение условий рабочего труда на почве капиталистического общества. Для достижения и обеспечения этой цели они не отказывались и от политической борьбы; но при выборе своих союзников и средств для борьбы они оставались совершенно свободными от всяких принципиальных колебаний, поскольку дело не касалось их непосредственной цели.
Марксу пришлось вскоре признать, что не так-то легко сломать эту особенность тред-юнионизма, глубоко вкоренившуюся в истории и характере английского пролетариата. Тред-юнионы нуждались в Интернационале для проведения избирательной реформы, а когда эта реформа была осуществлена, они стали заигрывать с либералами, без помощи которых не могли рассчитывать на то, что отвоюют себе места в парламенте. Уже