Шейла это понимала. А еще она понимала, что с Полли что-топроисходит, и испугалась за нее.

– Полли, с тобой все в порядке?

Последовала долгая пауза. Затем Полли ответила вопросом навопрос:

– Шейла, скажи, ты печатала какое-нибудь письмо от Алана вКомитет социальной помощи детям в Сан-Франциско? Или, может быть, просто виделаконверт с адресом этого заведения?

Перед глазами Шейлы запрыгали красные точки. Она всегдасчитала Алана Пэнгборна чуть ли не святым, а Полли, кажется, его обвиняет вчем-то страшном. Она не знала, в чем именно, но понимала, что это серьезно. Несомневалась в этом.

– Такую информацию я не могу давать всем и каждому, –сказала она и ее собственный тон похолодел градусов на двадцать. – Думаю, тебелучше спросить самого шерифа.

– Да, ты права. Пожалуйста, соедини меня с ним, как толькосможешь.

– Полли, что случилось? Ты злишься на Алана? Ты ведь самадолжна знать, он никогда не сделает ничего такого, что бы…

– Я уже ничего не знаю, – сказала Полли. – Прости, если язадала тебе неуместный вопрос. Прошу только, соедини меня с ним как можнобыстрее, или мне придется самой отправляться на его розыски.

– Нет-нет, я свяжу, не сомневайся. – Шейла нервничала,понимая, что происходит нечто ужасное. Она, как и многие другие в Касл Рок,считала, что Полли и Алан влюблены, и, как всякая женщина, надеялась, что этавлюбленность завершится счастливо. В сказке… любовь ведь всегда побеждает злыесилы. Но теперь она чувствовала, что Полли не просто злится, ей тяжело, больно,она страдает, и в голосе ее звучит еще кое-что. Шейла самой себе бояласьпризнаться, что это кое-что похоже на ненависть.

– Не клади трубку, Полли. Разговор может скоро закончится, ия сразу тебя соединю.

– Хорошо. Спасибо, Шейла.

– Не за что. – Шейла нажала кнопку связи и отыскала своюсигарету.

Прикурив, она глубоко затянулась и, задумчиво сдвинув брови,посмотрела на оранжевый огонек в конце сигареты.

16

– Алан? – позвал Генри Пейтон. – Алан, ты меня слышишь? –голос его звучал, как у диктора по испорченному радиоприемнику.

– Да, Генри, я тебя слышу.

– Мне полчаса назад позвонили из ФБР, – сказал Генри из глубинысвоего хрипящего приемника. – Новость относительно тех отпечатков простоудивительная.

У Алана застучало в висках.

– Те, что с дверной ручки в доме Нетти Кобб? Частичные?

– Ну да. Слушай, они совпадают с отпечатками одного из ребятв твоем городе. Он проходил по ограблению в 1977 году. И еще отыскались егоотпечатки со времен службы в армии.

– Не тяни кота за хвост. Кто это?

– Зовут этого типа Хью Альберт Прист.

– Святоша Хью! – воскликнул Алан. Он был бы не менееудивлен, если бы Генри назвал имя Дж. Дэнфорда Квейля. Они оба имели к Неттиодинаковое отношение – то есть никакого. – Зачем Хью Присту убивать собакуНетти? Или бить окна в доме Вильмы Ержик?

– С этим джентльменом я незнаком, поэтому ответить на твойвопрос не могу. Сам у него спроси. Советую сделать это побыстрее, пока он незадергался и не решил навестить своих дальних родственников в Драй Хамп, ЮжнаяДакота.

– Неплохая идея, согласился Алан. – Я тебе перезвоню, Генри.Спасибо.

– Держи меня в курсе, старина. Знаешь, все-таки это деловисит на мне.

– Да, обязательно.

Послышался металлический щелчок отключения, и освободившаясялиния стала посылать длинные гудки. Он хотел было положить микрофон на место,но снова услышал голос Шейлы, теперь уже не столь взволнованный, но явнорастерянный, что случалось с ней крайне редко.

– Шериф, у меня на связи Полли Чалмерс. Она просиласоединить ее, как только ты освободишься. Десять-четыре?

Алан удивился. Полли? И сразу испугался, как пугаешься,когда телефон внезапно звонит в три часа ночи. Полли никогда не звонила ему вовремя дежурства, и если бы он спросил, почему, сказала бы, что это не этично,этика всегда была в жизни Полли наиважнейшим фактором.

– Что случилось, Шейла? Она не сказала? Десять-четыре.

– Нет, шериф. Десять-четыре.

Нет. Ну конечно, не сказала. Он и сам мог бы догадаться.Полли не станет рассказывать о своих проблемах всем и каждому. Даже тот факт,что Алан спросил об этом, подсказывает, как он удивился.

– Шериф!

– Да, Шейла. Соединяй. Десять-четыре.

– Девять-сорок, шериф.

Щелчок.

Алан стоял на самом солнцепеке, и сердце его учащеннобилось. Все это ему очень не нравилось. Снова щелчок, и вслед за ним еле слышныйшепот Шейлы:

– Говори, Полли, ты на связи.

– Алан? – Голос прозвучал так громко, что он вздрогнул. Этобыл голос великана, разъяренного великана. Он понял это с первого слова.

– Да, Полли, я слушаю, в чем дело?

Наступила пауза. Где-то в самой глубине этого молчанияслышалось бормотание других голосов, люди разговаривали друг с другом о своихделах.

У него было время подумать, что, их разъединили, он успелпонадеяться на это.

– Алан, я знаю, эта линия прослушивается, но ты поймешьменя. Как ты мог? Как ты только мог?

Что-то было знакомое в этом разговоре. Очень знакомое.

– Полли, я не понимаю тебя.

– Нет, ты наверняка все понимаешь. – Голос ее становился всеглуше, все труднее было разобрать слова, и Алан понял, что если она не плачет,то очень скоро это случится. – Очень тяжело вдруг понять, что не знаешьчеловека, о котором думала, что знаешь все. Тяжело понять, что лицо, которое тылюбила, всего лишь маска.

Что-то очень знакомое, и он теперь понял, что именно. Все,как в страшных снах, преследовавших его со дня смерти Энни и Тодда: он стоит наобочине дороги, а они проезжают мимо в «скауте». Они едут навстречу своейсмерти. Он знает это и не в силах ничего изменить. Старается поднять руки,помахать, но они как будто налились чугуном. Он хочет крикнуть, но не можетвспомнить, как открывается рот. Они проезжают мимо, как будто он невидимка.

И вот теперь то же самое – Полли разговаривает с ним, как сневидимкой.

– Энни… – Он с ужасом услышал, как произнес это имя изапнулся. Полли, я не знаю, о чем ты говоришь, но…