Только у одного.

– Ах ты, сукин сын! – произнес сквозь зубы хозяин и барменМудрого Тигра. – Ах ты, кретинский, ублюдочный сукин сын!

Первым побуждением было вернуться в дом за охотничьейвинтовкой, но оно сразу прошло, уступив место другому. Тигр располагался усамой дороги, и Генри держал под стойкой бара одну потайную коробку. А в нейдожидался своего часа обрез двуствольного винчестера. Дожидался с тех пор, какидиот Туз Мерилл пытался ограбить его пару лет тому назад. Оружие было изстрого запрещенного, и Генри им никогда не пользовался. Но теперь решил, чточас настал.

Он провел пальцем по глубокой царапине на боку своей любимой«т-берд», а затем, скомкав записку, отшвырнул ее. Сейчас в Тигре занимаетсяуборкой Билли Таппер. Генри пойдет туда, заберет винчестер и одолжит у Биллиего «понтиак». Похоже, сегодня придется поохотиться. Генри втоптал скомканнуюзаписку в траву.

– Ты, Хью, видимо, снова решил дурака повалять, так послесегодняшней порции тебе не захочется больше этого делать, обещаю. – Он еще разпотрогал царапину. Никогда в жизни он не злился так, как сейчас. – Я тебе,ублюдское отродье, обещаю.

Генри быстрым шагом направился по дороге в сторону МудрогоТигра.

2

Громя спальню Джорджа Нельсона, Фрэнк Джуэтт обнаружил подматрацем двуспальной кровати пол унции кокаина. Он высыпал порошок в унитаз и,глядя, как его смывает водой, почувствовал приступ боли в животе. Он начал былорасстегивать штаны, но передумал и вернулся в спальню. Фрэнк подозревал, чтосходит с ума, но этот вопрос его не волновал. Сумасшедшим не приходитсязадумываться о завтрашнем дне. Сумасшедших будущее беспокоит меньше всего.

Единственной непотревоженной вещью в спальне ДжорджаНельсона оставалась картина на стене. В позолоченной массивной дорогостоящейраме изображение пожилой дамы. Фрэнк предположил, что это портрет обожаемойматери Джорджа. Живот снова свело судорогой. Фрэнк снял картину со стены иположил на пол. Затем расстегнул штаны, спустил их, пристроился поудобнее надпортретом и сделал то, чего требовал организм.

Это было последней, наивысшей точкой дня, который до сих порможно было просто назвать неудачным.

3

Ленни Партридж, старейший житель Касл Рок и владелец БостонПост Кейн, принадлежавшего ранее тетушке Полли Чалмерс, Эвви Чалмерс, ездил водной из самых старых машин, зарегистрированных дорожной инспекцией Касл Рок.Это был «шевроле бель-эйр» выпуска 1966 года, когда-то белого цвета. Теперьцвет было бы определить затруднительно – назовем его грязно-серым.

Состояние машины тоже было не из лучших. Заднее стекло давнозаменили куском пластика, пол так проржавел и сгнил, что Ленни мог сквозь негоразглядеть дорогу на ходу, а выхлопная труба болталась у самой земли, словноотсохшая рука человека, умершего в пустыне. Сальники отсутствовали полностью.Когда Ленни проезжал в своем «бель-эйр» мимо полей по дороге в город, онподнимал такие тучи голубоватого дыма, будто над полями пролетел сельскийавиатор, распылявший удобрения. «Шевроле» пожирал по три-четыре кварты бензинав день, но такое обжорство Ленни нисколько не смущало: он покупал дешевоемотоциклетное горючее у Сонни Джекета в экономичных канистрах по пять галлоновкаждая и не сомневался при этом, что Сонни удерживал десять процентов лично длясебя на скидке. А поскольку Ленни последние десять лет не выжимал на своем«бель-эйр» больше тридцати пяти миль в час, он был уверен, что машина вполнепереживет своего хозяина.

В то время как Генри Бофорт спешил к Мудрому Тигру с другойстороны Тин Бридж, милях в пяти от местонахождения Ленни, тот плелся в своейржавой телеге в сторону Касл Хилл.

Посреди дороги стоял человек, подняв руку жестомголосующего. Человек был обнажен до пояса и бос. На нем были только штаны цветахаки с расстегнутой ширинкой и нечто вроде сильно тронутого молью лисьегохвоста, обернутого вокруг шеи.

Сердце в костлявой груди Ленни тревожно екнуло, и он ударилобеими ногами, обутыми в давненько тоскующие по помойке сапоги, по тормозам.

Педаль ввалилась чуть не до самого пола, издав при этомстрадальческий стон, и «бель-эйр» остановилась, тяжело подпрыгнув не более чемв трех футах от человека на дороге, в котором Ленни, наконец, узнал СвятошуХью.

Хью даже бровью не повел. Когда машина остановилась, оннаправился быстрым шагом к Ленни, который в этот момент держал руку на томместе, где под теплой нижней сорочкой с начесом трепыхалось сердце, и пыталсяпредположить, не последний ли это приступ в его долгой жизни.

– Хью! – с присвистом произнес он. – Что ты вытворяешь, черттебя подери?! Я чуть тебя не задавил! Я…

Хью открыл дверь машины и нагнулся. Конец лисьего хвоста,свисающий с его шеи, закачался, и Ленни отпрянул. Хвост был грязный, вонючий, спроплешинами.

Хью схватил Ленни за грудки и вытянул из машины. Тот кричалот страха и возмущения.

– Прошу прощения, старикашка, – сказал Хью спокойно инебрежно, как человек, которого волнуют гораздо более серьезные проблемы. – Мненужна твоя машина. Моя забарахлила.

– Ты не смеешь…

Но Хью считал, что смеет. Он отшвырнул Ленни на дорогу,будто мешок с мусором. Плюхнувшись на землю, Ленни снова издал вопль, в которомна этот раз послышалась боль. Он сломал ключицу и два ребра.

Не обращая на Ленни никакого внимания, Хью сел за руль,захлопнул дверь и повернул ключ в замке зажигания. Двигатель удивленно чихнул ивыпустил струю голубоватого дыма из выхлопной трубы. Хью уже ехал со скоростьюне меньше пятидесяти миль в час, когда Ленни удалось всего лишь перевернутьсяна спину.

4

Энди Клаттербак оказался на Касл Хилл Роуд в 3.35 пополудни.По пути он проехал мимо старого, дымящего изо всех сил «шевроле» и не придалэтому никакого значения; мысли Клата были полностью заняты предстоящим арестомХью Приста, и машина Ленни послужила для него лишь частью пейзажа. Он понятияне имел, какое отношение может Хью иметь к смерти Нетти Кобб и Вильмы Ержик, ноне задумывался об этом всерьез – он солдат и должен исполнять приказначальства. Почему да отчего – это вопросы, которые суждено задавать другим, иКлат был сегодня этому особенно рад. Он знал, что Хью – пьянчужка и скандалист,что он был таким всегда и с годами не менялся. Так что от него можно ожидатьвсего, чего угодно, в особенности, когда он сильно «под мухой».

«Хью наверняка сейчас на работе», – подумал Клат, но тем неменее, подъехав к его трухлявому шалашу, который Святоша называл домом, онотстегнул кобуру с револьвером. Заметив блеск металла и хрома в солнечном светена подъездной дороге, Клат почувствовал, как нервы напряглись и загудели,словно телефонные провода. Машина Хью стояла у дома, а когда машина дома, тохозяин скорее всего тоже там. Это – правило провинциальной жизни.