– Нет, понимаешь! – закричала она. – Не говори, что непонимаешь, это ложь. Почему ты не дождался, пока я сама все тебе не расскажу,Алан? А если не мог дождаться, почему не спросил меня? Зачем действовал за моейспиной?

Как ты только мог?

Он крепко зажмурил глаза, стараясь поймать хаотично пляшущиемысли, но это не помогло. Перед глазами внезапно всплыла отвратительнаякартина: Майк Хортон из «Джорнал-Реджистер» склонился над газетным сканнером иожесточенно стенографирует в блокноте.

– Я не знаю, в чем ты меня подозреваешь, но навернякаошибаешься.

Давай встретимся, поговорим…

– Нет, я не думаю, что в состоянии тебя сейчас видеть, Алан.

– Ничего подобного. Ты в состоянии, и мы поговоримобязательно. Я…

Но в этот момент в их разговор вмешался голос Генри Пейтона,вмешался мысленно, в памяти Алана. «Почему бы тебе не поговорить с ним теперьже, немедленно? Пока этот тип не задергался и не отправился навестить своихдальних родственников в Драй Хамп, Южная Дакота?».

– Что ты? – спрашивала Полли. – Что ты?

– Я просто кое-что вспомнил, – сдержанно произнес Алан.

– Неужели? Ты вспомнил о письме, которое писал в сентябре?Письмо в Сан-Франциско?

– Я не возьму в толк, о чем ты, Полли, Я не могу прийти немедленно,потому что… потому что тут недоразумение. Но позже…

Слова, которые произносила Полли, перемежались со всхлипами,и было очень трудно их разобрать, но он разбирал.

– Неужели ты не понимаешь. Алан? Позже уже ничего не будет.Уже никогда ничего не будет. Ты…

– Полли, прошу тебя…

– Нет, оставь меня в покое, ты, лицемерный, лживый сукинсын.

Щелчок.

И снова Алан слушал гудки освободившейся телефонной линии.Он огляделся по сторонам, по-прежнему стоя на углу улиц Школьной и Мейн с видомчеловека, который не знает где находится и не понимает как сюда попал. В глазаху него поселилась такая муть, какая возникает в последние несколько минут боя убоксеров – вот-вот колени подогнутся и они упадут на ринг для того, чтобызаснуть долгим сном. Как все это случилось? И как это случилось так быстро? Онпредставления не имел. Казалось, будто весь город за последнюю неделю потерялрассудок… что безумие это инфекционного характера и Полли тоже заразилась.Щелк!

– Эээ… Шериф? – Это была Шейла, и по ее напряженному тону онпонял, что она держала ушки на макушке во время его разговора с Полли. – Алан?Ты еще там?

Он почувствовал непреодолимое желание вырвать микрофон изрозетки и швырнуть в придорожные кусты. А потом уехать. Куда-нибудь. Простоперестать обо всем думать и ехать навстречу солнцу.

Но вместо этого он собрал все силы и подумал о Святоше Хью.Вот что его теперь должно волновать, потому что, вполне вероятно, именно Хьюстал причиной смерти двух женщин. Его первоочередная проблема – Хью, а неПолли… И поняв это, он почувствовал большое облегчение. Он нажал кнопкупередатчика.

– Я слушаю, Шейла. Десять-четыре.

– Алан… кажется, я потеряла связь с Полли… я не хотелаподслушивать, но…

– Все в порядке, Шейла. Мы закончили. – Что-то былонеприятное в этом слове, но он не желал сейчас задумываться. – Кто рядом стобой? Десять-четыре.

– Джон на охоте, – сообщила Шейла, явно обрадовавшисьперемене темы разговора. – Клат на дежурстве. Неподалеку от Касл Вью, судя попоследнему десять-двадцать.

– Ладно. – Лицо Полли, искаженное гневом, попыталосьпробраться к его сознанию, но Алан не пустил его и сконцентрировался на ХьюПристе.

Несколько страшных секунд он не видел ни одного лица, толькозияющую чернотой пустоту.

– Алан? Ты меня слышишь? Десять-четыре?

– Да. Не оглох еще. Соединись с Клатом и скажи, чтобы онподъехал к дому Хью Приста, это в конце Касл Хилл Роуд. Он знает где. Думаю,Хью на работе, но если вдруг у него выходной, пусть Клат прихватит его вконтору для разговора. Десять-четыре?

– Десять-четыре, Алан.

– Предупреди его, чтобы действовал с осторожностью. Скажи,что Хью надо допросить по делу о смерти Нетти Кобб и Вильмы Ержик. Остальное ондодумает сам. Десять-четыре.

– О! – Шейла была возбуждена и обеспокоена. – Десять-четыре,шериф.

– Я сам поеду в гараж, надеюсь перехватить Хью там.Десять-сорок. Все.

Конец связи.

Кладя на место микрофон (ему казалось, что он его годачетыре из рук не выпускал), Алан подумал: «Если бы я сказал Полли все то, чтотолько что сказал Шейле, ситуация могла теперь казаться не такойомерзительной».

А может быть и наоборот – как сказать наверняка, если вообщене понимаешь, в чем эта ситуация состоит? Полли обвинила его во лжи… лицемерии.Это говорит о многом и ни о чем конкретно. Кроме того, было еще кое-что.Сказать, в чем дело, диспетчеру и предупредить, что человек, до которого онидолжны теперь добраться, может быть опасен – одно дело. А сказать то же самоесвоей любимой женщине, да еще по открытой радиотелефонной линии связи –совершенно другое. Он поступил правильно и знал это.

Боль в сердце, тем не менее, не ослабла, и Алан попыталсясосредоточиться на предстоящем деле. Откопать Святошу Хью, привезти его вучасток, посадить рядом с ним адвоката, если он того потребует, а потом задатьвопрос: по какой причине он всадил штопор в собаку Нетти Кобб?

Поначалу эти мысли помогли, но как только Алан завел мотор иотъехал от обочины, перед глазами снова встало лицо Полли, а вовсе не рожаСвятоши Хью.

1

Приблизительно в то время, когда Алан ехал арестовывать ХьюПриста, Генри Бофорт стоял на подъездной дороге к своему дому и смотрел намашину.

В руке он держал записку, найденную под дворником наветровом стекле.

Изрезанные каким-то сукиным сыном шины можно в конце концовзаменить, но больше всего сердце Генри терзала царапина вдоль правого борта.

Он снова взглянул на записку и прочитал ее вслух:

– Не смей больше меня выгонять и забирать ключи от машины,вонючая жаба!

Кого же он за последнее время выгонял? Да кого угодно. Редковыдавался вечер, когда не приходилось кого-нибудь выталкивать взашей. Но«забирать ключи»? Только у одного посетителя он недавно забрал ключи от машины.