– Хватит! – повторяю я, и, хотя они обе шипят на меня, они больше не пытаются напасть друг на друга – на мой взгляд, это успех.

Удостоверившись, что они угомонились, я поворачиваюсь к Хадсону, который теперь, когда драка прекратилась, выглядит смущенным.

– Какого черта? Вы вообще помните, зачем вы здесь? – спрашиваю я и его, и остальных.

– Ты что, шутишь? – отвечает Мекай. – Ни один человек, который ценит определенные части своего тела, не бросился бы разнимать этих фурий!

– Да, женщины бывают очень злобными, – соглашается Флинт. – В этом месяце я уже потерял одну ногу и не собираюсь рисковать второй.

– Вы все гребаные трусы. – Я сердито уставляюсь на мою пару. – Особенно ты.

Он кивает, как и все остальные, и я устремляю на него многозначительный взгляд – мы еще не договорили.

Затем я поворачиваюсь к Иззи и слышу, как она спрашивает:

– Где я? Вы же знаете, что похищение человека незаконно, не так ли?

– И это говорит та, которая захватила нас всех, угрожая нам ножами, – парирую я. – Вместе с сотнями подростков, которые также были похищены и которых вы мучили. Наверняка этой ночью я не смогу спать из-за чувства вины.

– Я всегда знала, что ты не такая пай-девочка, какой пытаешься себя представить, – презрительно усмехается она.

– Ты это серьезно? – Мои брови взлетают вверх. – Только это ты и услышала из того, что я сказала?

– Если честно, твои речи так занудны, что я стараюсь не слушать то, что ты говоришь.

Может, дать ей в морду и послать мир к черту? Но, видимо, Реми смекает, как близко я подошла к краю, потому что на этот раз он становится между нами до того, как начинается насилие.

– Дай нам пять минут, – говорит он ей. – Обещаю, ты об этом не пожалеешь.

– Я уже об этом жалею, – ощеряется она. Но когда их взгляды встречаются, она вскидывает руку и говорит: – Не все ли равно? Делайте, что хотите.

Тут она права. Я не уйду отсюда – никто из нас не уйдет отсюда, – пока Карга не увидит Иззи и тетя Ровена не будет освобождена. Но дело не только в этом. Часть меня думает, что, узнав, что ее мать не умерла, а была много лет заперта на этом острове, Иззи сможет избавиться от своих неконтролируемых вспышек гнева. Она и так страдает от комплекса безотцовщины, которым ее наградил этот подлый ублюдок Сайрус, но, если она узнает, что ее мать не умерла – я смотрю на Мэйси – и не бросила ее… Это должно ей помочь, разве нет?

С этой мыслью я иду к двери пряничного домика Карги. Сегодня здесь дует сильный ветер, и океан вокруг острова бушует, но это не кажется мне дурным предзнаменованием. С какой стати? Правда, и в идиллический сценарий я не верю, особенно если учесть все то, что привело нас в эту точку.

Однако я нахожусь в подвешенном состоянии, и у меня совсем нет времени. Посему я делаю глубокий вдох, стучу в дверь и молюсь о том, чтобы все обернулось хорошо… или, во всяком случае, не совсем плохо.

Глава 116. Нож и пряник

Дверь открывается не сразу, и я готовлюсь умасливать монструозных слуг Карги, охраняющих ее безопасность. Но либо она поняла, что происходит, либо у них выходной, потому что дверь нам отворяют не они, а она сама.

Она одета в длинное струящееся платье, как и прежде. И, как и прежде, выглядит она как сама Мать Земля. На этот раз ее темно-русые волосы, которые на самом деле окрашены во все цвета на свете, стянуты в узел, напоминающий обычную прическу Изадоры.

– Грейс. – На ее лице отражается удивление. – Я не ожидала увидеть тебя так скоро.

– Я знаю. – Наверное, надо бы сообщить ей эту новость медленно и осторожно, но, по правде говоря, у нас нет на это времени. Потому что можно надеяться, что Иззи не попытается кого-то убить на протяжении всего лишь минуты или двух. К тому же нам очень скоро надо будет перенестись во множество других мест.

И поэтому я просто говорю все как есть, не пытаясь подсластить пилюлю:

– Мы явились сюда, чтобы наконец оказать вам ответную услугу от имени Ровены. Но знайте, что вы, вероятно, сможете провести с ней только несколько минут – мы не станем заставлять ее оставаться здесь дольше.

Несколько секунд выражение Карги не меняется. Оно остается недоуменным и немного хитроватым. Но, когда мои слова доходят до нее, когда она поворачивается и видит мою тетю Ровену, а затем и саму Иззи, кровь отливает от ее лица.

Недоумение сменяется потрясением, затем уступает место смеси радости, грусти и облегчения. По лицу Карги текут слезы, когда она медленно, неуверенно идет к своей дочери.

Иззи растеряна. И взбешена. И, возможно, несмотря на все это, немного обеспокоена. Так, может, она все-таки подозревает, в чем тут дело?

Карга наконец доходит до Иззи, по-прежнему безмолвно плача, и протягивает руку, чтобы накрыть ладонью ее щеку. Но прежде, чем рука Карги касается щеки ее дочери, у Изадоры опять срывает крышу.

Она пятится от Карги и, протянув руку к своим ножам, вопит:

– С меня хватит. У вас есть тридцать секунд, чтобы вернуть меня обратно.

Когда никто из нас не отвечает, она поворачивается ко мне.

– Я говорю серьезно, Грейс. Я хочу вернуться в Лондон. Сейчас же.

Ее рука ложится на рукоятку кинжала, у меня в горле образуется ком, и я инстинктивно тянусь к моим зеленой и платиновой нитям. Я стою между Богиней порядка и ее давно пропавшей кровожадной дочерью – и могу думать только о моей семье. Семье, о существовании которой я даже не подозревала. Карга – моя тетя, даже если моя бабушка говорит, что ей нельзя верить. Иззи – моя кузина, и о том, что ей нельзя верить, говорят все. Но сейчас мне хочется одного – чтобы все угомонились и чтобы Иззи перестала метать свои ножи и послушала меня.

Но очевидно, что она не хочет слушать, потому что достает из кармана нож. Я делаю судорожный вдох – мало ли в кого она может бросить его, – но клинок вдруг превращается в маргаритку. Она раздраженно скалится и тянется за другим ножом, но он превращается в бледно-розовую розу.

На этот раз она испускает вопль, обнажает клыки, у меня по коже пробегает мороз, и мне