Жернанд, встав в предписанную позу, прочитал вслух предложенныйтекст, — который мы воспроизводим слово в слово.

«Гнусный образ самого забавного призрака, ты, чье местотолько в публичном доме, ты, кто годен разве что для содомитских утех, скажи,что мне делать, чтобы опять восстал мой член? Скажи, и я выполню все вточности, но предупреждаю, что это — единственное, в чем я готов тебеподчиниться: мое презрение и моя ненависть слишком велики и очевидны, чтобы ямог послушаться тебя в чем-нибудь другом».

Едва Жернанд произнес последнее слово, как из уст Предвечноговылетел скрученный в трубочку лоскут белого атласа и упал к его ногам.Распутник развернул его и прочел следующее: «Возьми твою свояченицу иМарселину, твою сестру, ступай с ними в будуар, там ты совершишь кровосмешениеи напьешься семени».

Жернанд исполнил предначертанное. Мы не будем повторять, чтовсе поступили точно так же, когда получили свои приговоры.

За ним подошел Брессак, прочитал текст, выпала записка:«Бери двух педерастов и вкуси их».

Доротея получила такое указание: «Пусть идут за тобой женаЖернанда и Констан: для первой ты будешь палачом, для второго блудницей».

Д'Эстервалю достался следующий жребий: «Бери Сесиль и Лили,и если не будешь очень суров к нему, то только затем, чтобы получить первую».

В записке, которую получил Верней, говорилось: «Жюстина иДжон принадлежат тебе, исполни твое тайное желание с первой, и пусть второйотомстит за тебя, если ты получишь отказ».

Последним был Виктор и прочитал следующий текст:

«Возьми двух ганимедов и будь достоин твоего отца».

Мы не можем последовать за каждым в уединенное место,поэтому, с позволения читателя, расскажем о том, что происходит в дортуаре, гдеоказалась наша героиня.

— Жюстина, — заявил Верней, как только за нимизакрылась дверь, — давай отправим пока этого юношу в туалетную комнату ипобеседуем с тобой. Голос Создателя вселенной только что уведомил меня, что ямогу поведать тебе свою тайну, и я это собираюсь сделать: не вздумайзлоупотребить моим доверием и не заставляй меня раскаиваться в этом… Не будускрывать от тебя, дорогая, что многое в тебе мне очень нравится. Мой братнаходит тебя сообразительной,. но слишком стыдливой, поэтому сбрось с себя этотхитон, который портит твои достоинства, откажись от своей нелепой религии, отдобродетели, и мы вместе пойдем самым тернистым путем порока, короче, если тысогласна переехать ко мне, твое благополучие будет обеспечено, но для этогонеобходимо, чтобы ты набралась мужества и полностью смирилась.

— О чем? идет речь, сударь?

— Об ужасных делах. Прежде всего пойми, дитя мое, чтонет на свете человека с более злодейской душой, чем у меня, нет ни одного, ктозашел бы так далеко в пороке и жестокости. Чтобы удовлетворить мои извращенныенаклонности без риска, который, как правило, сопутствует обычным преступникам,и чтобы умножить число жертв благодаря коварству, которое заставляет пылать всемои чувства жарким пламенем, я пользуюсь порошком, обеспечивающим немедленнуюсмерть людям, которые вдыхают его пары или глотают его. Этот порошокприготовлен из растения «аддах», которое произрастает в Африке[55],но любознательные могут сами вырастить его; яд, извлекаемый из него, настолькосилен, что достаточно мизерной дозы, чтобы вызвать самую быструю и самуюболезненную смерть. Ты не представляешь себе, девочка, сколько жертв погибаютпод моими предательскими ударами. Но поскольку тот, кто проповедует порок,всегда хочет большего, чем делает, я, вечно недовольный количеством своихжертв, стараюсь расширить сферу деятельности. Но для этого мне нужен помощник…Я обратил на тебя внимание: имея в руках адский порошок — так я егоназвал, — ты будешь ходить по стране и разбрасывать мой яд, а я будунаслаждаться несравненным счастьем оттого, что твои преступления прибавятся кмоим, и считать их своими собственными, так как все равно они будут делом моихрук.

— О сударь, такие чудовищные злодеяния…

— Они составляют самые сладостные удовольствия, которыесуществуют для меня в этом мире. Когда я предаюсь им, это невероятно возбуждаетменя, как только я узнаю о результатах или вижу их воочию, из меня брызжетсперма без всякого дополнительного воздействия.

— Ах, сударь, как мне жаль тех, кто живет рядом с вами!

— Нет; моя жена, мои дети и слуги не подвергаютсяникакой опасности, они доставляют мне другие удовольствия, но что касаетсяостального, Жюстина, о, что касается остального!.. Все остальное воспламеняетменя, возносит на седьмое небо. Я более честолюбив, чем Александр: я хотел быопустошить всю землю, покрыть ее трупами…

— Вы — чудовище; ваша извращенность удваивается по меретого, как вы даете ей полную волю, и люди, которых вы щадите нынче, завтрастанут жертвами.

— Ты так считаешь, Жюстина? — заметил Верней,поглаживая ягодицы той, которую хотел искусить, и вложил ей в руки инструмент,разом отвердевший от ее предложения.

— Я в этом уверена.

— А когда это случится, мой ангел, это будет великоезлодейство?

— Ужасное, сударь, ужасное и отвратительное… И не станули я сама вашей жертвой?

— Никогда, ведь ты будешь слишком нужна мне.

— Поэтому-то я и погибну раньше, если, к своемунесчастью, приму ваше предложение. Самое умное, что может сделатьпреступник, — это уничтожить своих сообщников, и из всех его злодеяний это— самое для него выгодное.

— Я одним словом разобью твое возражение, Жюстина: тыбудешь владелицей порошка, поэтому будешь иметь на мою жизнь точно такие жеправа, как я на твою.

— О Верней! Опасно только то оружие, которое находитсяв руках порока: если им ненадолго завладевает добродетель, так лишь затем,чтобы вырвать это жало у тех, кто может злоупотребить им.

— Но ты считаешь, дитя мое, что очень плохо —удовлетворять себя таким способом?

— Это самое чудовищное из того, что я знаю, потому чтоиз всех способов убийства это самый предательский и опасный, и от него труднеезащититься.

— Ты уже беседовала с моим братом, — сказалВерней, — и я не буду повторять то, что он или другие философы, которых тывстречала в жизни, говорили тебе о том, насколько ничтожно преступление,называемое убийством; я только хочу добавить, что из всех способов отравление,конечно, — самое гуманное, так как при этом не проливается кровь. В самомделе, Жюстина, ты должна признать, что если что-либо и является отвратительнымв уничтожении себе подобного, так это — насилие над человеком и кровь, вытекающаяиз его тела, то есть зрелище его смертельных ран, но с ядом не происходитничего подобного: нет акта насилия, смерть поражает обреченного без шума, безскан— дала, почти без боли, и он даже не успевает понять, что умирает. Ах,Жюстина, Жюстина! Какая это прекрасная штука — яд! Сколько услуг он оказалчеловечеству! Сколько людей он обогатил! Сколько бесполезных существ убрал слица земли! От скольких тиранов освободил мир' Например, там, где дело касаетсяосвобождения от оков деспотизма, от тирании отца, мужа… от несправедливоговластителя, разве можно добиться успеха другим способом, кроме ада? Если быэтот чудесный эликсир был бесполезен, разве природа дала бы его человеку? Естьли на земле хоть одно растение, которое было бы лишено смысла и которое она непозволяла бы нам употреблять по нашему усмотрению? Посему следует использоватьих все> не делая никаких исключений, для нужд, которые внушает нам нашапраматерь: пусть одни подкрепляют нас и увеличивают наши силы, другие помогаютнам не думать о неприятностях, обилие которых вредит здоровью, третьиосвобождают нас от людей, являющихся для нас обузой — все находят своеприменение, все способствуют общему порядку; природа, предлагая нам их,одновременно дает рецепт, и только круглые идиоты, не желающие прислушиваться кее голосу, отвергают их или интерпретируют неправильно.