– Но я тот, – ответил он, – который свою душубросил тебе под ноги… И который от тебя никогда-никогда не отступится!

Впереди показался мост, каменный, широкий, выгнутый крутымгорбом, как коромысло, из серых камней, настолько серый и погрызенный временем,что вроде даже и не мост, а окаменевшая спина дракона, что застыл вот так навека, врос лапами и мордой в землю, ветры нанесли песка и земли, спрятав и хвост,грозы обломали гребень… хотя нет, весь не обломали, обгрызенные зубцы торчат посамому верху…

Придон, насторожившись, пустил коня поближе к повозке,первым проехал по самому мосту, заглянул и под мост, воды давно нет, дажевысохшее русло заросло травой, хотя и угадывается место, где тысячи лет томутекла вода.

Занавеска дважды колыхнулась, у него сердце дрогнуло, но обараза выглядывала служанка. Наконец, осмелившись, она тихонько поманила егопальцем. Придон со стесненным сердцем подъехал, служанка спросила пугливо, самастрашась своей дерзости:

– Господин, моя госпожа заснула… не могли бы выпосторожить ее сон, пока я… отлучусь на минутку?

Придон опешил, служанка смотрела на него широкорасставленными глазами, артанки при всей своей свободе так откровенно несмотрят, наконец он замедленно кивнул, голос сразу стал хриплым и шершавым,когда он сказал:

– Да… да, отлучись!.. Эй, Коломан!.. Останови.

Служанка выскользнула, сказала торопливо:

– Вы не останавливайтесь, не останавливайтесь!.. А тогоспожа рассердится, что задерживаемся. За меня не беспокойтесь, меня вон тотдовезет!

Придон оглянулся, на служанку смотрел с плотоядной усмешкойОгнивец.

– А, – сказал Придон, – хорошо…

Он чувствовал себя немного обалделым, прямо с коня ступил враскрытую дверь. Итания сидела с закрытыми глазами, золотые волосы распущены,щедрым ливнем ниспадают на плечи и грудь, тонкий нос заострился, длинныеизогнутые ресницы бросили густую тень на чистые, нежные щеки. Упрямо сжатыегубы сейчас растеряли каменность, слегка раздвинулись, распухли, вздулись,тугие и красные, как спелые черешни.

Он поймал себя на том, что неотрывно смотрит на эти губы.Сочные девственные губы, нецелованные, но созревшие для поцелуев, а сейчас,когда она заснула и не держит себя, такую хрупкую, в железной перчатке, этозаметно, заметно.

Итания ощутила его приближение в тот момент, когда губыартанина почти касались ее губ. Она напряглась, пытаясь вскочить, но былопоздно, его огромное лицо нависало, как скала, могучая рука обняла ее хрупкиеплечи.

– Не смей…

Горячий рот накрыл ее губы. Она вздрогнула и застыла. Онцеловал ее долго и мучительно нежно, непривычно нежно, от него струился жар иперетекал в ее губы, а дальше растекался по всему телу. Она старалась держатьсвое тело застывшим, подобно камню. Сперва так и было, но предательские волныпрокатывались по телу, смешивали мысли, вздымали странные чувства. Она ощутила,что ее губы дрогнули, и… она не знала еще, как целоваться, но сейчас ейпоказалось, к своему ужасу, что она ответила ему на поцелуй, ответила неумело,коряво, но – ответила!

Поцелуй длился долго, она даже не помнила, когда и какуперлась руками в твердую стену груди, губы разомкнулись, она прошептала:

– Где… Гелия?

– Здесь есть я, – ответил он жарким шепотом, сновапотянулся к ее губам.

Итания с силой уперлась обеими руками:

– Где она?

Он сказал, медленно трезвея:

– Думаешь, я уже убил ее? Итания…

– Где она?

– Едет на седле у Огнивца.

– Почему?

– Итания, здесь мы. Ты не видишь?

Ее лицо горело, она дышала часто, грудь вздымалась, вповозке было горячо, жарко, душно, Придон чувствовал, как на нем накалилсяметаллический пояс, а обруч на лбу сейчас начнет сыпать искрами.

– Нет, – выкрикнула она свистящим шепотом. –Нет, Придон!.. Это сумасшествие. Мы не должны так…

– Я обезумел давно, – ответил он хрипло. – Уменя нет ничего, кроме моего безумия… Надо мной смеются, хотя за мной все ещеидут. И мне уже поздно становиться просто… простым. Да и не хочу. Я безумно,безумно люблю тебя, Итания. Во мне все сгорело, один пепел, только сердце всееще стучит твоим именем. Я не могу без тебя!

Он снова накрыл ее нежные губы горящим ртом. Она уперлась вего грудь кулаками, но не оттолкнула. Губы артанина, твердые, горячие,коснулись ее стиснутых губ удивительно легко. Она уперлась обеими руками внависшую над нею гранитную скалу изо всех сил, он держал ее застывшее телокрепко, только сердце колотилось в ее груди отчаянно часто, она поймала себя натом, что безуспешно старается отвернуться, вырваться и в то же время ощутить поцелуй.

А он сам не понимал себя, был уверен, что набросится сразуже, едва увидит, но вот даже сейчас его ладонь на ее затылке становится для неелишь тяжелее, ее лицо с испуганными глазами приближается, ее губы покраснели,увеличились, ее прерывистое дыхание становится еще чаще, уже слышно, какотчаянно стучит ее сердечко.

Ее взгляд ушел в сторону, кровь гремела в его висках, но оннакрыл ее рот бережно, нежно, чувствуя и наслаждаясь формой ее губ, ихполнотой, жаром, невыразимой сладостью. Их тела соприкоснулись, он слышал, кактрепещет ее сердце, ощутил ее страх и смятение.

Потом он заставил себя оторваться от сладких губ, медленнораспахнул ее платье, пальцы вздрагивали от прикосновения даже к ее одежде, акогда открылась белоснежная грудь, он замер, видя изумительные опрокинутыечаши, пышные, с розовыми сосками, с дивными, как пенка на молоке, морщинками.Перед глазами качнулся и сдвинулся в сторону весь мир, даже в самых жаркихмечтах не представлял, что ее кожа так бела и нежна, так будет поблескивать вэтом полумраке качающейся повозки, от нее такой аромат, что он застоналбеззвучно, боги, только не дайте мне умереть сейчас, потом – да, но сейчасвсе, что угодно, за час моей жизни, я не могу не целовать эти груди, эту кожу…

Итания, потрясенная и едва не теряя сознание от ударанеожиданных чувств, смотрела на него оцепенев, в глазах ее отражалось смятение,а он целовал ее грудь, трогал кожу твердыми губами, что уже совсем не твердые,а удивительно нежные, от прикосновения которых все тело пронизывает неведомымиискрами, длинная молния пробегает по коже до самых кончиков пальцев, в глубинахнарастает горячее тепло…

Она чувствовала, как ее мягкая и нежная грудь уперлась вего, похожую на гранитную плиту, только его грудь наверняка жестче, вдругощутила, что кончики ее грудей стянулись в тугие комочки, приподнялись острымикончиками и погрузились в эту каменную плиту его грудных мышц

Колеса равномерно постукивали, их раскачивало, в окошковремя от времени врывался порыв свежего воздуха, охлаждал разгоряченную кожу, итут же она накалялась от внутреннего жара снова. Итания не чувствовала, чтоделают его руки, она наконец обхватила его за шею, руки проделали это сами, аее пальцы ухватили его за волосы, она в странном сладком безумии, не понимая,что делает, но все замечая как будто со стороны, с силой прижала его голову ксвоей груди.