На ее лицо, как мне показалось, очень красиво падала тень от близстоящей березы, отчего ее фиолетовые волосы приобретали оттенок синевы. Она сейчас походила на маленькую добрую ведьмочку с широкими зелеными глазами.

— Улыбочку, миледи! — скомандовал я.

Лена покраснела и застенчиво прикрыла глаза. Щелчок, и на свет вылетает небольших размеров фотография.

— Хоть сейчас в рамочку, — сказал я, после того, как фотография проявилась. — А потом в Третьяковку. Или в Лувр, рядом с Джокондой.

— Спасибо, Макс, — улыбнулась фиолетоволосая. — Умеешь ты делать комплименты. Не удивительно, что Лиска в тебя…

— Ребят, смотрите! — окликнула нас Аленка, указывая куда-то ввысь.

На одной из берез сидел средних размеров дятел. По бокам головы и шеи красовались зеленые перья. В ее верхней части прослеживалась узкая шапочка ярко-красного оттенка. Передняя часть головы, включая окаймление вокруг глаз, была черной и больше походила на эдакую карнавальную маску, особенно в сочетании с красным верхом и зелеными щеками. Под свинцово-серым клювом виднелась красная с черной каемкой полоска перьев в виде «усов».

Так, стоп, Лиска в меня что?

— Зеленый дятел, — сообщил я, выгоняя из головы ненужные мысли. — Судя по окрасу — самец.

Встреча с этим представителем семейства Дятловых лишний раз подтверждала то, что «Совенок» действительно находился в западной части Поволжья, ибо данный вид дятлов в России преимущественно обитает именно там.

— Так, Лен, держи, настал твой звездный час, — вернул я полароид хозяйке.

А дятел так и глядел на нас, прилепившись к коре, пока к нему не присоединилась его подруга, и тогда они принялись сновать вверх и вниз по стволу, с важным видом постукивая его клювами и прислушиваясь со склоненной головой. Время от времени они разражались короткими приступами пронзительного металлического смеха и на своем жутковато-невнятном птичьем языке переговаривались между собой по поводу какой-то одним им ведомой штуки — ни дать ни взять два сумасшедших ветеринарных врача, простукивающих легкие какого-нибудь четвероногого бедолаги и восхищенно хихикающих над обнаруживаемыми ими симптомами болезни — пневмония, отек легких, эмфизема…

Так, что-то меня понесло.

Птицы тем временем уже начали исчезать в березовом переплетении. Мы всей толпой следовали за ними, что вывело нас на миниатюрных размеров полянку, по центру которой, будто ее специально там кто-то оставил, возвышалась небольшая коряга. К сожалению, дятлов мы потеряли.

— Так интересно наблюдать за ними, — восхитилась Славя. — Все-таки каждое существо — маленькое чудо.

С этим очень трудно было не согласиться. Особенно в моем случае. Ведь именно забота о братьях наших меньших, об этих звездочках, сформировала меня, как личность.

А я еще, помнится, удивлялся, почему обыватели считают ветеринарных врачей поголовными добряками. Как раз ведь поэтому.

Со стороны соседнего острова раздался гул тепловоза, волочащего за собой ряд товарных вагонов. Успокаивающее постукивание колес вновь навеяло мне воспоминания о детстве. Заметил, что в один момент он затормозил, поэтому почти всю ту область, что пролегала на острове он преодолел едва волочась.

— Славь, а там что, остановка какая? — киваю я в его сторону.

— Не, — ответила девушка. — На острове «Длинном» местность немного болотистая. Поэтому там всем приходится притормаживать. Как только поезда минуют «Длинный» — сразу вновь набирают ход.

— А часто ходят? — спрашивает Аленка. — И куда они едут вообще?

— Два-три раза в день где-то, — задумалась Славя. — Но по утрам только один, как раз в промежутке между одиннадцатью и полуднем, я точно не засекала. А едет он… — тут активистка задумалась еще больше. — Едет он… Да без понятия, на самом деле. Куда-то да едет. По идее до райцентра, это ближайший населенный пункт, если не считать окрестные деревни.

— Я-я-ясненько, — протянула Аленка, как-то неестественно задумчиво провожая взглядом едва видневшийся сквозь березы тепловоз.

Внезапно трава недалеко от основания коряги зашуршала, и на наши глаза оттуда показался ежик. Мы замерли, любуясь зверьком, на которого Лена тут же направила объектив фотоаппарата. А он сам, забавно шевеля носиком, смотрел на нас таким проникновенным взором, что не умилиться было просто невозможно. Маленькие, хитрые и в то же время несколько печальные глаза-бусинки. Его выглядывающая из-под всей этой массы иголок рожица просто не могла не привлечь внимание.

— Такой кроха, — улыбнулась Славя. — Интересно, как он тут оказался?

— Ежи, в целом, могут плавать, — призадумался я. — Хотя, такое расстояние проплыть ежу маловероятно. Рискну предположить, что его сюда могли завезти какие-нибудь пионеры до нас.

— Ему тут, наверное, одиноко, — растаяла активистка. — Надо его постараться поймать аккуратненько и на большую землю вернуть.

— Как вариант, — пожал плечами я. Ежика и вправду стоило бы спасти. Не думаю, что тут ему будет достаточно пропитания. — Правда, вряд ли он будет спокойно дожидаться твоего приближения. Увы, ежи — слишком осторожные животные. Впрочем, поймать его при желании особых трудов не составит.

— Ага, — неожиданно заржал Дэнчик. — Помню я, как ты ежа поймал однажды. Вот смеху-то было.

— Не смей, — прошипел я.

— Еще как смею, голос, видишь ли, прорезался, — мстит, зараза.

— Я с тобой больше пить не буду! — выступил я, но тут же осекся. — Чай… Холодными… Вечерами…

— Не-не-не, Макс! — оживилась Аленка. — Денис, рассказывай!

— Короче, выбрались мы как-то с Максончиком в поход в лес на пару дней. Он там поймал ежа, хотел какие-то свои исследования провести, — начал Дэнчик.

— Не какие-то, а на каппиляриоз, — пробубнил я.

— Так вот, взял он этого ежа, отнес в наш импровизированный лагерь. Посадил в клетку, которую лично, хоть и со страданиями, тащил на своем горбу. В итоге он чего-то там отвлекся, в общем, сбежал еж. Да только злопамятный он оказался. Забрался к нему в спальный мешок, а когда Макс лег, то укусил его за задницу.

Девочки так развеселились, что мне было крайне трудно стараться сохранить грозную физиономию. Но я честно пытался. А ежик, закончив нас рассматривать со всей своей зловредной проницательностью, принялся себя тщательно вылизывать. При этом на его морде расплылось такое блаженство, что одного взгляда на эту физиономию было достаточно, чтобы на всю жизнь сделаться ежиным обожателем.

— Может, отсыпать ему пару ягодок? — предложила Лена, которая все еще искала подходящий ракурс.

— Знаешь, он не производит впечатления голодающего, — отметила Алена. — Да и ежи, насколько я знаю, больше на мясной диете.

— Я просто предложила… ой, смотрите, поползень! — внезапно радостно воскликнула Лена, направляя полароид куда-то в сторону.

— Что? Кто? — переспросил Дэнчик.

— Птичка такая, на воробушка похожа, — объяснил я, также стараясь разглядеть пташку среди ветвей.

— Блин, поползень, какие только названия не придумают, — покачал головой Дэнчик. — Там, часом, не затесался нигде среди всего этого разнообразия видов уползень, выползень или, не знаю, заползень?

— А ты как думал, — хмыкаю я