Дверь запереть не удосужились. Эдди достал револьверРоланда, а суму положил на пол, чтобы она не сковывала движения. Осторожно,дюйм за дюймом, открыл дверь, напоминая себе, где находится стол Тауэра. Если бони увидели его, он бы бросился к ним, крича во все горло. Как указывал Роланд,нужно всегда кричать во все горло, если тебя обнаружили. Потому что в этомслучае твой противник может на секунду-другую оторопеть, а иногда эти самыесекунды и становятся решающими.

Но на этот раз ему не пришлось ни кричать, ни бросаться напротивника. Мужчины, которые его интересовали, находились в кабинете, ихвысокие, ломаные тени плясали по стенам. Тауэр сидел на стуле, только стул этотвыдвинули из-за стола и поставили к стене между двух из бюро. Без очковвыглядел он совсем потерянным. Оба гостя стояли к нему лицом, то есть спиной кЭдди. Тауэр мог бы увидеть его, но смотрел он на Джека Андолини и ДжорджаБьонди, только на них. И ужас, который читался на лице Тауэра, еще большеразозлил Эдди.

В воздухе пахло керосином, а этот запах, как догадался Эдди,мог повергнуть в ужас самого храброго владельца магазина, особенно того, чьитовары изготавливались из бумаги. Один из джентльменов, тот, что повыше,Андолини, расположился рядом со шкафом со стеклянными дверцами, высотой в пятьфутов. Дверцы джентльмены раскрыли, внутри Эдди увидел четыре или пять полок,заставленных книгами в пластиковых обложках. Одну из них Андолини держал передсобой, словно расхваливал Тауэру ее достоинства. Второй джентльмен, Бьонди,поднял над головой стеклянную банку с маслянистой жидкостью. Эдди, конечно,знал, что налито в эту банку.

— Пожалуйста, мистер Андолини, — голос Тауэра дрожал отстраха. — Пожалуйста, это очень ценная книга.

— Разумеется, ценная, — кивнул Андолини. — В этом шкафу всекниги ценные. Как я понимаю, у вас есть экземпляр «Улисса» с автографомписателя, которая стоит двадцать шесть тысяч долларов.

— Что ты такое говоришь, Джек? — спросил Джордж Бьонди. Поголосу чувствовалось, что он потрясен. — Неужто книга может стоит двадцатьшесть «штук»?

— Я не знаю, — ответил Андолини. — Может, вы скажите нам,мистер Тауэр? Или я могу звать тебя Кел?

— Мой «Улисс» хранится в банковской ячейке, — ответил Тауэр.— Он не продается.

— Но эти продаются, не так ли? — свободной рукой Андолиниуказал на шкаф. — Вот на заднем форзаце этой книги я вижу число, написанноекарандашом. Семь тысяч пятьсот. Не двадцать шесть «штук», но все равно ценанового автомобиля. И знаете, что я собираюсь сделать, Кел? Ты меня слушаешь?

Эдди направился к ним, старался не шуметь, но особо и нескрывался. И, тем не менее, ни один из троих его не видел. Неужто он был такимже глупым, когда жил в этом мире? Таким уязвимым, что на него могли неожиданнонапасть даже не из засады? Наверное, да, поэтому не стоило удивляться, чтоРоланд поначалу относился к нему с таким презрением.

— Я… я слушаю.

— У тебя есть то, что очень нужно мистеру Балазару. Никак неменьше, чем тебе нужен твой экземпляр «Улисса». И хотя все эти книги встеклянном шкафе вроде бы продаются, я готов спорить, ты сделаешь все, чтобы ихне продать, потому что просто не сможешь заставить себя с ними расстаться.Точно так же, как не можешь заставить себя расстаться с пустырем. И вот чтосейчас произойдет. Джордж плесканет керосина на эту книгу стоимостью в семь споловиной тысяч долларов, а я ее подожгу. Потом я возьму другую книгу из твоейпещеры сокровищ и попрошу у тебя устного согласия на продажу этого земельногоучастка «Сомбра корпорейшн» в полдень 15 июля. Ты меня понял?

— Я…

— Если ты дашь устное согласие, наша встреча закончится.Если не дашь устного согласия — я сожгу вторую книгу. Потом третью. Четвертую.После четвертой, Кел, мой напарник, я в этом уверен, потеряет терпение.

— Ты чертовски прав, — прорычал Джордж Бьонди. Эдди уженаходился так близко, что мог прикоснуться к Большому Носу, если б захотел, ноони по-прежнему его не видели.

— После четвертой книги мы выльем оставшийся керосин в этотшкаф со стеклянными дверцами и подожжем все ваши…

Краем глаза Андолини наконец-то уловил движение. Посмотрелза левое плечо напарника и увидел молодого мужчина со светло-коричневымиглазами на дочерна загоревшем лице. Мужчина держал в руке старинный, чего там,доисторический, огромный, бутафорский револьвер. Наверняка бутафорский.

— Какого хера… — начал Джек.

Но, прежде чем он успел закончить фразу, лицо Эдди Динаосветила широченная, искренняя улыбка, благодаря которой он из разрядасимпатичных мужчин разом перепрыгнул в разряд красавцев. «Джордж! — воскликнулон. Таким тоном приветствовали только самых дорогих, самых близких друзей последолгой разлуки. — Джордж Бьонди! Слушай, у тебя по-прежнему самый большой носна эту сторону Гудзона! Как же я рад тебя видеть!»

Человек всегда по-особому реагирует на незнакомцев, которыеназывают его по имени. А если в голосе слышатся добрые интонации, человекподсознательно раскрывает незнакомцу объятья. Вот и Джордж «Большой Нос»Бьонди, поворачиваясь на столь дружелюбный голос, заулыбался. Улыбка так иосталась на его лице, когда Эдди ударил его рукояткой револьвера Роланда.Андолини отличался острым зрением, но рука Эдди, двигавшаяся с невероятнойбыстротой, словно размазалась по воздуху: в мгновение ока рукоятка револьвератрижды опускалась на лицо Бьонди. Первый удар пришелся между глаз, второй —повыше правого глаза, третий — в правый висок. Первые два удара получилисьглухими, третий — чавкающим. Бьонди повалился на пол, как мешок с почтовойкорреспонденцией, глаза закатились, губы разошлись, как у младенца, ждущегокогда его накормят. Банка упала на бетонный пол, разбилась. Запах керосинарезко усилился.

Эдди не дал его напарнику ни секунды передышки. Подскочил кнему, пока Большой Нос еще дергался на полу, в лужах керосина и осколкахстекла.

7

У Келвина Тауэра (который начинал жизнь Кальвином Тореном)произошедшее перед его глазами не вызвало безмерного чувства облегчения. Первойпришла мысль не «Слава Тебе, Господи», но «Эти — плохиши, а новенький ещехуже».

В полумраке склада казалось, что незнакомец выпрыгнул изсобственной тени и роста в нем никак не меньше десяти футов. Горящие глазавылезали из орбит, губы разошлись в зверином оскале, обнажив не зубы, а клыки.В одной руке он держал револьвер, размером не уступающий бландебасу,короткоствольному ружью с раструбом, которое в приключенческих историях семнадцатоговека именовалось машиной. Он схватил Андолини за ворот рубашки и лацканыпиджака спортивного покроя и швырнул в стену. Бедром бандит задел шкаф состеклянными дверцами, который повалился на пол. На жалобный крик Тауэра мужчинывнимание не обратили.