Но больше всего его доставало гудение.

Когда они приблизились к алтарю, Роланд открыл заплечныймешок и достал другой, для боулинга, который до вчерашнего дня Джейк держал усебя. Стрелок на мгновение поднял его, развернув, и они вновь прочиталинадпись: «ТОЛЬКО СТРАЙКИ НА ДОРОЖКАХ СРЕДИННОГО МИРА».

— Ни слова, пока я не скажу, что можно говорить, —предупредил Роланд. — Ты понял?

— Да.

Роланд направился к тайнику отца Каллагэна, надавил большимпальцем на желобок меж двух досок, и крышка люка приподнялась. Роланд полностьюоткинул ее. Эдди как-то видел по телевизору фильм о саперах, которыеобезвреживали неразорвавшиеся бомбы, сброшенные на Лондон немецкой авиацией.Движения Роланда живо напомнили ему тот фильм. И почему нет? Если они неошибались насчет того предмета, что лежал в тайнике, а Эдди полагал, что неошибались, то имели дело с неразорвавшейся бомбой.

Роланд развернул белый стихарь, они увидели ящик. Гудениеусилилось. У Эдди перехватило дыхание. Его прошиб холодный пот. Где-то совсемрядом невероятно злобный монстр приоткрыл еще спящий глаз.

Но гудение вернулось на прежний уровень, и Эдди вновь обрелспособность дышать.

Роланд протянул Эдди мешок, знаком предложив широко егораскрыть. Эдди подчинился, хотя больше всего ему хотелось шепнуть Роланду наухо, что надо сматываться и забыть о Нью-Йорке. Роланд вытащил ящик из тайника,и гудение опять усилилось. Свечи разгоняли темноту, и Эдди видел, что лобРоланда блестит от пота. Он не сомневался, что точно также блестит и его лоб.Если Черный Тринадцатый проснется и закинет их в какое-нибудь черное нику…

«Я не пойду. Я буду бороться, чтобы остаться с Сюзанной».

Разумеется, он бы поборолся. Но при этом испытал огромноеоблегчение, когда Роланд осторожно опустил деревянный ящик в этот странный,металлический мешок, который они нашли на пустыре. Гудение не исчезло, но сталокуда как тише. А когда Роланд стянул тесемки, превратилось в едва слышныйшепот, какой обычно доносится из морской раковины, если приложить ее к уху.

Эдди перекрестил воздух перед собой. Чуть улыбнувшись,Роланд последовал его примеру.

Когда они вышли из церкви, северо-восточный горизонт заметнопросветлел. До восхода солнца оставалось совсем ничего.

— Роланд.

Стрелок повернулся к нему, приподнял брови. Его рука сжималагорловину мешка, должно быть, тесемкам он не очень доверял.

— Если мы находились в Прыжке, когда нашли этот мешок, какмы смогли взять его с собой?

Роланд обдумал вопрос.

— Может, и мешок находится в Прыжке.

— И сейчас?

Роланд кивнул.

— Да, думаю, что да. И сейчас.

— Понятно, — Эдди помолчал. — От всего этого мурашки бегутпо коже.

— Передумал насчет визита в Нью-Йорк, Эдди?

Эдди покачал головой. Но он боялся. Возможно, боялся дажебольше, чем в салоне для баронов, когда он вышел в проход, чтобы загадатьБлейну пару-тройку загадок.

2

Когда половина тропы, ведущей к Пещере двери («Она крутая»,— сказал Хенчек и не погрешил против истины), осталась позади, пошел ужеодиннадцатый час и солнце прогрело воздух. Эдди остановился, вытер шеейбанданой, посмотрел на извивающиеся сухие русла к северу от тропы. Тут и там всклонах зияли черные дыры, и он спросил Роланда, не гранатовые ли это шахты.Стрелок ответил, что да.

— И в какую ты хочешь отвести детей? Она отсюда видна?

— Видна, — Роланд достал свой единственный револьвер,наставил на выбранную им шахту. — Посмотри поверх прицела.

Эдди посмотрел и увидел глубокую расселину, формойнапоминающую двойную букву S. Почти до самого верха ее заполняла густая тень.Он понял, что солнце, если освещало дно, то лишь на полчаса и в полдень. Однимконцом расселина упиралась в скалу. Эдди предположил, что вход в штольнюнаходится именно там, но тень не позволяет его разглядеть. Второй,юго-восточный конец расселины переходил в сухое речное русло, которое сбегало кВосточной дороге. А уж за Восточной дорогой до самой реки тянулись рисовыеполя.

— На ум сразу приходит история, которую ты нам рассказывал,— Эдди повернулся к стрелку. — О каньоне Молнии.

— Само собой.

— Только без червоточины, которая сделала всю грязнуюработу.

— Да, — согласился Роланд, — без червоточины.

— Скажи мне правду, ты действительно собираешься спрятатьдетей в глухом тупике сухого речного русла?

— Нет.

— Горожане думают, что собираешься. Даже женщины, бросающиетарелки.

— Знаю, — кивнул Роланд. — Я хочу, чтобы они так думали.

— Почему?

— Потому что не верю, что в поиске детей Волкам помогаликакие-то сверхъестественные силы. Услышав историю деда Тиана, не думаю, что вВолках вообще есть что-то сверхъестественное. Нет. Просто в этом амбарезавелась крыса. Которая на ушко шепчет тем, кто посылает из Тандерклепа Волков.

— Ты хочешь сказать, всякий раз крысы разные. Каждыедвадцать три или двадцать четыре года.

— Да.

— Кто это делает? — спросил Эдди. — Кто может это делать?

— Точно я не уверен, но идея есть.

— Тук? Предательство, передаваемое по наследству, от отца ксыну?

— Если ты отдохнул, Эдди, думаю, нам лучше продолжить путь.

— Оуверхолсер? Может, этот Телфорд, который выглядит, какковбой из телевизора.

Роланд молча прошел мимо него. Под подошвами его новых сапогхрустели камушки. Зажатый в левой руке, розовый мешок болтался из стороны всторону. Шар, лежащий в ящике из «дерева призраков» продолжал нашептыватьнеприятные секреты.

— Разговорчив, как всегда, — хмыкнул Эдди и последовал застрелком.

3

Первым из глубин пещеры донесся голос великого мудреца изнаменитого наркомана.

— О, вы только посмотрите на этого маменькиного сынка! —простонал Генри. Голос его, забавный и пугающий одновременно, напомнил Эддиумершего партнера Эбенезера Скруджа в «Рождественской песни». — Маменькин сынокдумает, что ему удастся вернуться в Нью-Йорк? Если попытаешься, то попадешькуда как дальше, братец. Лучше оставайся, где пребываешь сейчас… вырезайчто-нибудь из деревяшек… будь хорошим мальчиком… — мертвый брат засмеялся.Живой — задрожал.