Имея перед собой задачу присоединить Китай к блоку йены, японские оккупанты позаботились о налаживании эксплуатации его ресурсов. В некоторых случаях японские военные просто экспроприировали то, что они считали нужным. Те китайские компании, которые имели хоть какое-нибудь стратегическое значение, конфисковались и передавались под управление японских фирм или военных подразделений. В конце 1938 г. правительство Коноэ издало указ о создании Корпорации развития Северного Китая и Корпорации развития Центрального Китая. Средства на их создание выделялись как частными предпринимателями, так и государством. Эти организации достигли определенного успеха, занимаясь разработкой железных рудников и угольных копей, выплавкой стали, строительством гидроэлектростанций и гаваней на Севере Китая, а также восстановлением железнодорожных путей, сильно пострадавших во время боев в долине реки Янцзы. В результате количество угля, добываемого в Северном Китае и Монголии, выросло в промежуток времени между 1937 и 1941 гг. с 10,7 миллиона до 22,8 миллиона тонн. В 1939 г. в обоих этих регионах, вместе с Центральным Китаем, было добыто 1 миллион тонн железной руды, а в 1942 г, на который приходится пик горных разработок, этот показатель составил 5 миллионов тонн.

Корея, находившаяся под японским владычеством, была для японских планировщиков костью в горле. На протяжении 20-х так называемое культурное правление слегка успокоило полуостров. Но прибытие в страну генерала Угаки Кадзусигэ, вступившего в должность генерал-губернатора в июле 1931 г., и Маньчжурский инцидент, произошедший осенью того же года, знаменовали собой изменения в политике. С этого времени Япония начала перестраивать корейскую экономику под нужды зоны йены. С энтузиазмом и определенной успешностью японское оккупационное правительство начало увеличивать производство электроэнергии, удвоило протяженность железнодорожных путей, построило 31 000 миль автомобильных дорог и создало условия для роста новых промышленных производств, как это показано в таблице 13.2. Некоторые традиционные японские корпорации вкладывали свои капиталы в эти проекты, однако более активно действовали новые дзайбацу, такие как Ниттицу, которая заняла ведущие позиции в развитии химической промышленности. Она же построила на полуострове 90 % мощностей по производству электроэнергии, в том числе и огромную дамбу на реке Ялу, которая по своим размерам могла соперничать с дамбой Гувера[40] и Великой дамбой Кули в Соединенных Штатах.

Генерал-губернатор Угаки также начал проводить политику активной ассимиляции, которую его преемник, генерал Минами Дзиро, довел до логического завершения в промежуток времени между августом 1936 и маем 1942 г. Угаки и Минами стремились использовать при осуществлении программ индустриализации энергию корейского населения. Поэтому их особенно заботила проблема послушания народа, который в прошлом частенько насилием выражал свое несогласие с оккупацией своей страны. Оба генерала хотели уничтожить культурную уникальность корейцев и насадить среди них японские ценности. Именно это и подразумевал новый лозунг, звучавший следующим образом: «Корея и Япония — как единое целое». Основными задачами новой кампании являлись создание «патриотических групп» для поддержки военных усилий, побуждение корейцев к посещению синтоистских святилищ и к произнесению клятвы верности императору, введение новых школьных программ с преобладанием преподавания японского языка, японских истории и этики. В 1938 г. в рамках этой программы было издано постановление, разрешающее корейцам вступать в ряды императорской армии на правах «особых добровольцев».

Результаты программ индустриализации и ассимиляции подвел генерал-губернатор Минами. В заявлении, подготовленном его администрацией в 1941 г., говорилось:

«Благодеяния нашей Императорской Семьи достигли Кореи и даровали корейскому народу мирную жизнь. Почему случилось так, что правление Кореей достигло такого процветания всего за 30 лет? Это произошло потому, что каждый последующий губернатор целиком посвящал себя достижению духа единства. Сельское хозяйство и горные разработки достигли значительного прогресса, промышленное производство демонстрирует замечательное развитие. Бизнес и коммерция процветают. Объемы торговли растут с каждым годом. Образование было усовершенствовано, и, по мере культурного прогресса, обычаи и одежда корейского народа демонстрировали все меньше и меньше отличий от японских. Была создана особая военная система, и в результате многие корейские добровольцы ныне исполняют свой долг по защите Империи{294}.

В то время как генерал поздравлял себя с сошествием императорской благодати на корейскую землю, большинство корейцев негодовали по поводу японской спесивости. Несомненно, инвестиции в промышленную инфраструктуру, сделанные в 1930-е гг., обеспечили долгосрочные перспективы экономического развития Кореи. Однако не менее очевидным было и то, что японская политика накладывает значительные ограничения на деятельность самих корейцев. Большинство корейских компаний не могли выдержать конкуренцию с японскими фирмами, многие из которых пользовались налоговыми льготами и располагали правительственными гарантиями, исключавшими потери. Даже прядильная и ткацкая компания Кьёнсон, которая была первым крупным промышленным предприятием, принадлежавшим корейцам, находилась в зависимости от японских поставщиков сырья, технической поддержки и маркетинга. Лишь немногие корейцы выиграли от развития производства механического оборудования, которое занималось в основном изготовлением предметов военного назначения, или от химической промышленности, которая также поставляла свою продукцию Императорской армии.

Более того, хотя многие корейцы нашли себе места на новых японских фабриках, большинство из них выполняло черную работу. Они были вынуждены подчиняться японским мастерам и прорабам. Таким образом, между рабочими местами была проведена граница по национальному принципу. Но даже если кореец выполнял ту же работу, что и японец на этом же заводе, его заработок составлял лишь одну треть или, в лучшем случае, половину от заработка японца. Разумеется, жилищные условия в колонии оставались очень тяжелыми. Бедность была всеобщим бедствием. Лишь в немногих домах было электричество, уровень детской смертности достигал в некоторых регионах 50 %. Колониальная администрация тратила почти в 50 раз больше средств на обучение ребенка японских поселенцев, чем на образование корейского ребенка. Банки выдавали корейцам ссуды под большие проценты, чем японцам. Но больше всего корейцев раздражали попытки японцев искоренить их культурные традиции. Наибольшую ненависть вызвал указ, изданный в 1939 г., который «всемилостивейше дозволял» всем корейцам отказаться от своих имен и заменить их японскими. Этот грубый акт сделал и без того жесткую колониальную систему практически непереносимой и продемонстрировал софистический характер заявлений Японии о том, что ее миссия на полуострове заключается в развитии промышленности и насаждении современных ценностей.

Жизнь в тридцатых

Кинофильмы были не единственным выражением популярной культуры, подвергшимся изменениям на протяжении 1930-х. В начале десятилетия хитами стали песни «Мои голубые небеса» и «Спой мне песню Аравии», звучавшие по-японски как Ватакуси но аодзора и Арабиа ноута. В то же время новая волна увлечения западной музыкой