— Не стану я работать в поле, как негритянка! Ты неможешь меня принудить. Что, если кто-нибудь из наших друзей узнает об этом?Что, если.., если мистер Кеннеди услышит? Господи, да если б мама…

— Ты только помяни еще раз маму, Сьюлин О’Хара, и ятебя отхлестаю по щекам! — вскричала Скарлетт. — Мама работала наэтой плантации побольше любой негритянки, и ты знаешь это, госпожа белоручка!

— Неправда! Во всяком случае, не в поле! И меня ты незаставишь! Я пожалуюсь на тебя папе, и он не велит мне работать.

— Посмей только беспокоить отца своимиглупостями! — прикрикнула на нее Скарлетт, исполненная страхом за Джералдаи злобы на сестру.

— Я помогу тебе, сестричка, — кротко сказалаКэррин. — Я и работаю за Сью и за себя. Она еще не поправилась, ей вреднобыть на солнце.

— Спасибо тебе, малышка, — благодарно сказалаСкарлетт, не без тревоги, однако, поглядев на младшую сестру.

Задумчивое личико Кэррин, прежде такое бело-розовое инежное, как лепестки цветущих яблонь, кружимые в воздухе весенним ветерком,утратило теперь все оттенки розового, сохранив лить сходство с бледным цветком.После того как Кэррин пришла в себя и обнаружила, что Эллин больше нет, чтоСкарлетт превратилась в фурию и весь мир изменился неузнаваемо, а непрестанныйтруд сделался законом их существования, она стала молчалива я жила, казалось,как в тумане. Хрупкая натура Кэррин никак не могла примениться к новому образужизни. Ее разум не в состоянии был охватить всего, что произошло вокруг, и она,словно лунатик, бродила по усадьбе, послушно выполняя указания Скарлетт. Онабыла очень слаба — и с виду, да и по существу, — но покорна, старательна иуслужлива. В те минуты, когда она не была занята какой-нибудь порученной ейработой, ее пальцы перебирали четки, а губы шептали молитвы: она молилась оматери и о Брейте Тарлтоне. Скарлетт и не предполагала, что смерть Брента будетдля нее таким ударом и что ее печаль неисцелима. Для Скарлетт Кэррин все ещебыла «малышка» — слишком еще дитя, чтобы у нее мог быть настоящий роман.

Стоя под солнцем между рядами хлопка, чувствуя, как отбесконечных наклонов и выпрямлений разламывается спина и горят загрубевшиемозолистые ладони, Скарлетт подумала о том, как хорошо было бы иметь сестру, вкоторой сила и настойчивость Сьюлин сочеталась бы с мягкостью Кэррин. ВедьКэррин собирала хлопок так исправно и прилежно. Однако через час уже стало ясно,что это не Сьюлин, а Кэррин недостаточно еще оправилась для такой работы. ИСкарлетт отослала домой и ее.

Теперь между длинных рядов хлопчатника трудились толькоСкарлетт, Дилси и Присси. Присси собирала хлопок лениво, с прохладцей и непереставала жаловаться на боль в ногах, ломоту в спине, схватки в животе иусталость, пока мать не кинулась на нее со стеблем хлопчатника и не отстегалатак, что та подняла страшный визг. После этого работа стала спориться у неелучше, но она старалась держаться на безопасном расстоянии от матери.

Дилси работала молча, неутомимо, как машина, и Скарлетт,которая уже едва могла разогнуть спину и натерла себе плечо тяжелой сумкой,куда собирала хлопок, подумала, что такие работники, как Дилси, на вес золота.

— Дилси, — сказала она, — когда вернутсяхорошие времена, я не забуду, как ты себя показала в эти дни. Ты молодчина.

Лицо бронзовой великанши не расплылось от ее похвалы вдовольной ухмылке и не сморщилось от смущения, как у других негров. Оноосталось невозмутимым. Дилси повернулась к Скарлетт и сказала с достоинством:

— Спасибо, мэм. Но мистер Джералд и миссис Эллин всегдабыли очень добры ко мне. Мистер Джералд купил мою Присси, чтобы я не тосковалапо ней, и я этого не забыла. Я ведь наполовину индианка, а наш народ не забываеттех, кто делает нам добро. Но я недовольна моей Присси. От нее мало толку.Похоже, она чистая негритянка, в отца пошла. Отец-то ведь у нее был большойшалопай.

Хотя Скарлетт, в сущности, не получила помощи ни от кого,кроме Дилси, и ей самой пришлось взяться за сбор хлопка, она, невзирая наусталость, воспряла духом, видя, как хлопок медленно, но неуклонноперекочевывает с плантации в хижины. В хлопке было что-то придававшее ейуверенность — какая-то надежность. Тара разбогатела на хлопке, как и весь Юг, аСкарлетт была в достаточной мере южанкой, чтобы верить: и Тара, да и весь Югснова подымут голову над красными просторами земли.

Конечно, хлопка она собрала не так уж много, но все же этокое-что. Она выручит за него немного конфедератских денег, и это даст ейвозможность приберечь зеленые купюры и золото из бумажника янки до тех пор,когда без них нельзя будет обойтись. Весной она постарается вызволить БольшогоСэма и других рабов с плантации, которых мобилизовало правительствоКонфедерации, а если их не отпустят, тогда на деньги янки она купит рабов укого-нибудь в округе. И весной будет сеять и сеять… Распрямив натруженнуюспину, она окинула взглядом побуревшие к осени поля и увидела перед собойуходящие вдаль акр за акром зеленые всходы будущего урожая.

Весной! Быть может, к весне война кончится и снова настанутхорошие времена. И победит ли Конфедерация или потерпит поражение, все равножизнь станет легче. Будь что будет, лишь бы не жить в вечном страхе, что тебяоберет до нитки та или другая армия. Когда война кончится, плантация ихпрокормит. О, лишь бы только кончилась война! Тогда можно будет бросать в землюсемена, не боясь, что не доведется снять урожай!

Надежда забрезжила впереди. Война не может длиться вечно. УСкарлетт было немножко хлопка, у нее была лошадь и небольшая, но драгоценнаякучка денег. Да, худшие времена остались позади!

Как-то в полдень они сидели за обеденным столом, поглощаяновоизобретенный Мамушкой пудинг из кукурузной муки и сушеной черники,подслащенный сорго. Была середина ноября, в воздухе уже чувствовалась прохлада— первая предвестница зимы, — и Порк, стоявший за стулом Скарлетт,вопросил, довольно потирая руки:

— А не приспело ли время заколоть свинью, миссСкарлетт?

— Что, у тебя уже слюнки потекли? Небось спишь и видишьтребуху? — с усмешкой спросила Скарлетт. — Да я и сама не прочьотведать свежей свининки, и если погода продержится еще несколько дней,пожалуй, мы…

Мелани перебила ее, замерев с ложкой у рта:

— Слышишь, дорогая? Кто-то едет!

— Кричит кто-то, — встревоженно сказал Порк. Вхрустком осеннем воздухе уже отчетливо был слышен стук копыт — частый, кактолчки испуганного сердца, — и высокий женский голос, срывающийся наотчаянный вопль:

— Скарлетт! Скарлетт!

Скрестились испуганные взгляды, и в следующее мгновение всевскочили, отодвигая стулья. Несмотря на испуг, исказивший голос, его узналкаждый: кричала, звала на помощь Салли Фонтейн, всего час назад заглянувшая кним по дороге в Джонсборо перемолвиться словечком. Все бросились, толкая другдруга, к входной двери и увидели, что Салли — растрепанная, шляпа болтается заспиной — вихрем мчится на взмыленной лошади по подъездной аллее к дому. Неосаживая коня, Салли бешеным галопом подскакала прямо к крыльцу и, махнув рукойназад, туда, откуда примчалась, крикнула: