Высоко-высоко в небесах раздался звонкий чистый звук, словнокто-то задел струну на лютне. Вспыхнуло сияние, стремительно разрослось, и наземлю опустилась человеческая фигура. Сияние было таким слепящим, что люди наземле не сразу поняли, что на землю ступила женщина с ребенком на руках.

Схватка оборвалась на миг, все глаза были на чудесномявлении, даже дракон повернул голову, смотрел тупо и зло, глаза налились густойкровью. Женщина пошла быстро к людям, сияние перемещалось с нею. У Томасасердце едва не выскакивало, теперь уже от щемящего ликования.

Женщина повелительным жестом сунула ребенка Яре.

— Подержи!

Она была невысокого роста, Яре до подбородка, смуглолицая, счерными бровями, сросшимися на переносице, глаза, как чернослив, нос тонкий, свытянутыми ноздрями.

Яра едва успела принять на руки ребенка, что тут же заревел,попав к чужой тете, начал брыкаться. Женщина вскинула руки, между ними блеснулакороткая слепящая молния и застыла, превратившись в длинный узкий меч —рыцарский, двуручный, с рукоятью крестом.

Белое одеяние женщины вспыхнуло и превратилось в блистающиелаты, выкованные умелыми руками небесных кузнецов. Шлем был украшен затейливойнасечкой, на гребне развевался пышный плюмаж из разноцветных перьев диковинныхптиц. Забрало опустилось с легким щелчком, отгородив смуглое, но дышащее светоммолодое лицо.

На локте левой руки небесной женщины-воина красовалсянебольшой щит, выложенный стальными полосками. Герб был необычным: терновыйвенец на звездном поле, змей и яблоко. Доспехи покрывали все тело, даже пальцыног были укрыты искуснейше скованными полосками стали.

Плиты под ее ногами выгнулись горбом. Остолбеневшие людивидели, как неведомая сила раздвинула их, поднялся в комьях земли серый, подцвет камня, огромный жеребец в полном облачении боевого рыцарского коня.Женщина, оказавшись в седле чудесной работы, вскинула меч. Конь заржал так, чтоу людей дрогнули колени, серая масть превратилась в снежно-белую, грива и хвостзаблистали червонным золотом.

Томас в изнеможении упал на одно колено. Женщина вблистающих доспехах на скаку занесла над головой меч. Дракон отвлекся на сверкающеепятно, взревел и распахнул пасть. Женщина ударила мечом — с треском разломилсяклык в нижней челюсти. Лезвие достало кровь, но дракон стремительно удариллапой, звякнуло, всадница вскрикнула и вылетела из седла.

Яра, закусив губу, сунула хныкающего ребенка в руки калике.

— Подержи!

— Почему я? — растерялся Олег.

Но Яра уже с диким боевым воплем кинулась к месту боя, находу выдергивая кривой хазарский меч.

Калика подпрыгнул, отодвинул ребенка, держа на вытянутыхруках.

— Эй, с него течет!

Земля тряслась, рев, крики, звон металла, вспыхивал багровыйогонь в пасти чудовища.

— Возьмите кто-нибудь, — воззвал каликараздраженно. — Да чтоб из такого крохотного да такая лужа?.. Сэр Эдвин,подержите этого затопителя!

Сэр Эдвин с великим благоговением шарахнулся от сияющегонебесной благодатью младенца, словно получил окованным концом тарана междуглаз.

Калика сунул ребенка Гульче.

— Держи! Это тоже еврей, для тебя это почему-то важно.

Он отряхнул мокрую полу, поднял палицу и шагнул вперед.Гульча держала свою ношу неумело, брезгливо оттопырив его розовую попку всторону. Калику только побрызгал, а ее может и по-серьезному... Он хоть и свойпо крови, но предатель по духу.

Сэр Торвальд властно отобрал у нее младенца.

— Дай сюды!.. Не созрела ты, девка, еще, как видно, дляматеринства! Нету в тебе нужного чуйства.

Гульча огрызнулась:

— А ты не перезрел?

— У меня таких дюжина, — гордо сказал сэрТорвальд, — внуков! По всему свету.

— Ну и бери, — процедила Гульча зло. —Удавила бы этого отступника от истинной веры!.. Да только рука не поднимается.

Сэр Торвальд попятился от схватки подальше, прижимая к грудинежное тельце и нахрюкивая на ухо песенку. Ребенок смеялся и дергал веселогодеда за кудрявую бороду

Яра с разбегу ударила чудовище по лапе. Дракон раздраженновзревел, пахнул огнем. Со стороны головы дрался Томас. Он тут же пришел в себя,когда понадобилось закрыть собой блистающую неземным светом воительницу. Она,хромая, подбежала к коню, сдернула с седла длинное рыцарское копье. Томас рубилотчаянно, стоял треск, кровь хлестала из разрубленной морды.

Всадница набежала сбоку, держа копье в обеих руках. Драконпытался развернуться к Яре. Острие копья с хрустом вошло слева в грудь дракона.Он страшно взревел и завалился навзничь. Земля дрогнула от удара, но дракон былвсего лишь ранен, хоть и тяжко, начал переворачиваться на брюхо. С другойстороны Яра ударила хазарским мечом по голове, а Томас набежал и обрушилстрашное оружие прародителя англов на толстую шею чудовища.

Лезвие прошло с неслыханной легкостью. Томас услышал треск,словно рвалось полотно. Огромная голова с грохотом обрушилась на камни, землявздрогнула. Он едва успел отпрыгнуть от потока хлынувшей крови. Черная лужаразлилась, как адская смола. Волна зловония ударила с такой мощью, что люди закашлялись.

— Есть... — проговорил Томас, едва дыша отусталости. Онемевшими пальцами вскинул над головой в одной руке окровавленныймеч, в другой чашу. — Я все-таки убил своего дракона!

Он хотел победно поставить ногу на отрубленную голову, но табыла ему почти до пояса, а он вряд ли задрал бы ногу даже на щепочку. Яранабежала с другой стороны, глаза были дикими.

— Цел?

— Да... — прохрипел Томас.

Конь под блистающей всадницей не опустился под землю, какожидали все. Она пошепталась с Ярой, передала ей коня и доспехи, а сама взяларебенка, улыбнулась светло и чисто, а калика бухнул громко, с искренностьюпростолюдина:

— Ты глянь, все еще молодая! И не скажешь, что ее сынубыло тридцать коня? дашь больше восемнадцати.

Томас даже пригнулся, вот-вот с треском разверзнутся небеса,грянет гром, и дерзкий, посмевший говорить о Пресвятой и Непорочной Деве как опростой девке, исчезнет в сверкающем пламени небесного гнева, но Деваскользнула коротким взором по калике, чему-то затаенно улыбнулась, сияниевокруг нее заблистало ярче, она медленно, но с нарастающей скоростью понесласьввысь. С нею ушел чистый небесный свет, на землю и страшные каменные плиты палзловещий багровый отблеск. Там застыли четыре фигуры с королем во главе, егочелюсть отвисла до плит Стоунхенджа.

— Как ты мог, — прорычал Томас в бешенстве.

— А что? — удивился калика.

— Это же Пресвятая Дева! Ты груб, как... я даже незнаю!